Первый выход в открытый Космос советского космонавта Алексея Леонова

18 марта 1965 года впервые в мире был осуществлен выход человека в открытое космическое пространство. Его совершил летчик-космонавт СССР Алексей ЛЕОНОВ во время полета на космическом корабле «Восход-2» 18-19 марта 1965 года. Командиром корабля был Павел БЕЛЯЕВ, Алексей ЛЕОНОВ — вторым пилотом.

Представить, что означает для человека выйти в открытый Космос впервые в мире, когда до тебя этого никто не совершал, не трудно, просто невозможно.

Это за гранью понимания.

Что должен чувствовать космонавт, ведь, он такой же человек, с его страхами, мыслями, чувствами, боязнью смерти.

А если ты оттуда никогда не вернешься (мало ли что), а если оторвешься от корабля и будешь летать сам в Космосе, пока не погибнешь? Страшная, жуткая, мучительная смерть. Не дай БОГ!

И каким бесстрашием, самообладанием, силой Духа должен был обладать тот, кто решился на это. А им был Алексей Леонов.

И вот что он сам рассказал о том выходе, который действительно оказался между жизнью и смертью.

Рассказывает Алексей Леонов:

«В ходе этого полета мне довелось совершить первый в истории космонавтики выход в открытый космос.

Меня часто спрашивают, каково это — в открытом космосе быть, Вселенную не в окно иллюминатора увидеть? Никто и предугадать не мог, что человека там ждет, и на последнем инструктаже главный конструктор Сергей Павлович Королев мне сказал:

Прошу быть предельно внимательным и обо всем, что делаешь, докладывай, как минер, – мы должны знать, где оборвется песня… Если она оборвется.
Вот такой был разговор…

Но я – не подопытный кролик. Нет. Кролик – это тот, кого в неизвестность бросают, и он не знает, что делать, а я-то знал – только информации о том, в какую среду попаду, не имел, и никто не мог точно сказать, что там ждет. Ну, глубокий вакуум, резкий контраст температур… Я в курсе был, что запаса прочности скафандра хватит, чтобы это температурное воздействие выдержать, что запас воздушного питания на тридцать минут у меня будет…

Когда я выплыл из шлюзовой камеры, у меня в первую минуту дух захватило: яркое солнце, тишина необыкновенная! В глаза ударил слепящий поток света, прямо как огонь сварки. Пришлось срочно опустить светофильтр. Небо было и черное, и светлое одновременно. Бесконечность – больше ничего вокруг. И где-то далеко-далеко внизу – голубая Земля.

Гляжу вверх: надо мной медленно вращается наш корабль-громадина, как будто он больше планеты. Отрываю одну руку от поручня, другую, отплываю. Меня удерживает крепкий пятиметровый фал. Слышу в наушниках голоса наблюдающих за мной при помощи телекамер с Земли: «Смотри-ка, живой…». Внизу под собой вижу Черноморское побережье Кавказа и не менее радостно докладываю:

– В Сочи хорошая погода.

– Без тебя знаем. Выполняй задание, – коротко ответили мне.
Волновались, не хотели отвлекаться.

Земля медленно плыла-вращалась подо мной, как большой и красивый… глобус. Я видел Новороссийск и Цемесскую бухту. Так же медленно проплыли и ушли на закруглениях горизонта огромные черные поля Кубани, серебряная лента Волги, темная зелень тайги, Обь…

Но вот пора возвращаться – а я не могу: из-за гигантской разницы в давлении внутри и снаружи скафандр увеличился в размерах, пальцы «раздулись» так, что я не мог ни держать камеру, ни ухватиться за поручни, чтобы войти в корабль.

Скафандр, в котором я находился, мягкой конструкции, сверху жесткая оболочка. На Земле мы его испытания проводили, но в барокамере максимум на высоту в 60 000 метров можно «подняться». Этого с головой хватит, чтобы в случае разгерметизации за доли секунды человека убить, но недостаточно, чтобы все жесткие характеристики скафандра проявились.

А нас в космосе от Земли отделяло 495 километров. Нас на такую орбиту, кстати, по ошибке выбросили – это на двести километров выше, чем планировалось, и атмосфера там в миллиардной степени отрицательная. Сегодня ни в одной стране мира камер, где можно было бы такой вакуум испытать, нет. Это теоретически невозможно – год надо воздух откачивать, и все равно ничего не получится, потому что из скафандра газ будет идти.

Параллельно деформация скафандра шла: внутреннее давление – 760 мм, а снаружи, как я уже сказал, – 10 в минус в 9-й степени: вот он и раздулся. Где-то восемь минут отработав, я вдруг почувствовал, что фаланги пальцев у меня из перчаток вышли, а стопы из сапог – я внутри скафандра болтался, а ведь перед этим все затянул так, что со стороны вопросительным знаком выглядел. Однако же внутренняя сила появилась, которая его распрямила, – это было опасно.
Там ни бортжурнал в руки не возьмешь, ни планшет – как говорят японцы, все в голове. Я сразу подумал: хорошо, а ведь мне перед входом фал длиной пять с половиной метров смотать надо. На нем через каждые 50 сантиметров – 25-миллиметровое кольцо, которые на замок нужно надеть. Но как это сделать? Плюс я кинокамеру должен был взять, но и, самое главное, о чем никто не говорит, я ведь в безопорном состоянии находился (зафиксировать себя мог, только упираясь в обрез шлюза ногами и руками держась). Теперь представьте, каково это – одной рукой, да еще когда пальцы из перчаток вышли, фал сматывать, и вот здесь самый критический момент был: в раздутом скафандре в узкий люк шлюза втиснуться мне не удалось, а время поджимало – кислорода-то у меня всего на тридцать минут. Не докладывая, как договаривались, на Землю, я самостоятельное решение принял – сбросить излишнее давление из скафандра. При этом я в зону закипания азота в крови попасть мог.

Если бы это случилось – все: глаза при этом проваливаются, руки и все остальное раздувается… Я между тем прикинул, что уже час на питании кислородом нахожусь и, значит, закипания быть не должно. Где-то по грани прошел, просто по грани…

Так вот, одной рукой держась, я попытался втиснуться в люк ногами. Неудачно. Да, когда мы тренировались, все это получалось, но там невесомость двадцать пять секунд длилась, я еще не успевал, как говорится, умориться, а тут пульс 150, пот катит градом, температура тела подскочила… В голове тут же схема сформировалась: надо в шлюз не ногами войти, а головой вперед, что запрещалось инструкцией.

Я к кораблю осторожно спустился (это для меня низ был), камеру втолкнул, двумя руками за внутренние леера (направляющие внутри шлюза) ухватился и внутрь себя протолкнул… Протиснулся кое-как…

Борис Евсеевич Черток потом сказал, что я надел корабль на себя. Да, так это и было. Но оказался я в шлюзе, отдышался, а мне надо еще закрыть внешний люк, мне надо проконтролировать. А перед этим я полностью фал смотал, и у меня, как у ковбоя, сбоку внушительная бухта была прикреплена. Это пять с половиной метров. У меня осталось пять минут до входа в тень, а там лампочки нет, ничего нет. И я представлял, как буду колечки надевать в тени. Они двадцать миллиметров каждое кольцо. Как я буду это делать? Я, делая это, думал, что же будет у меня, если я это сейчас не сделаю…

И тогда я развернулся в шлюзе. Это было так тяжело, я ничего не видел, температура поднялась сразу на 1,8, а если здоровое тело нагреть на два градуса – летальный исход. Я это тоже знал. Я об этом думал… И, если люк не закрылся, я должен вручную закрывать люк. Поэтому я и развернулся, потому что ногами надо было войти в корабль. Отдышавшись, когда Паша уже открыл люк, я перешел в корабль. Я не потливый, но пот у меня выедал глаза. Я открыл шлем, даже не закрывая люка еще. Начал протирать перчаткой глаза, а пот снова льется. Как будто на голову кто-то воду льет. Я шесть литров воды за сутки потерял. Шесть литров! Когда мы приземлились, у меня до колена была вода.
Все… Зашел… Сел в корабль… Привет, командир. Привет.

Эксперимент с выходом в открытый космос завершен. И доложили, что «Алмаз один» и «Алмаз два» находятся на корабле, что задание выполнено.

Источник: Леонов А.А. Время первых: Судьба моя — я сам…. — М.: АСТ, 2017.

Лазарь Модель.