Марина Гарбер: Сказка

И было у царя две жены,
И обе были ему нужны.

Одна ждала его после охоты или войны,
По утрам, когда глаза от недосыпа еще красны,
Улыбалась, шептала о скором приходе весны,
А ночами смотрела его невеселые сны.

Он был импозантен, молод, по-царски силен, красив,
Неразговорчив и несговорчив, непредсказуем и горделив,
Как все они, люди престола, то беспощаден, то справедлив,
Но с нею, с нею был ровен, – был бы повод, был бы ревнив.
Она поднималась засветло – та царица еще была! –
Пряла пряжу, месила тесто, гобелены ткала,
Не прихорашивалась у зеркал, – знала, врут зеркала,
И не видела дальше царя и пределов его двора.

Они почти никогда не оставались вдвоем:
Царство то затопляли реки, то засуха жгла огнем,
Приемы, пиры, советники, свет свечи в проем…
Жили вместе и порознь – час за часом, и день за днем.
Но было у царя две жены,
И обе были ему нужны.

И всё б ничего с одною женой, но у царя было две.
Мысль о второй вспыхивала, как блик свечи на его челе, –
Ветреной, неуловимой амазонке в лихом седле,
Легкомысленной и свободной, без царя в голове.

Она просыпалась поздно и поднималась не с той ноги,
Волосы непослушны, слова безвесы, шаги легки,
Ненавидела стены, не прельщалась зерном с руки,
А что царь называл «своей ласточкой», врут придворные языки.
И было у царя две жены,
И обе были ему нужны.

Но когда приходила осень, и ливень хлестал в окно,
Первая погружалась в работу, вращала веретено,
А вторая ломала крылья, клювом рвала сукно,
Ибо там, под царской рубашкой, было ей, как в аду, темно.
И первая задвигала засов, долго терла след от кольца,
Мыла руки, обмывала раны, вытирала слезы с лица.

И жили они, как в сказке без морали и без конца:
В некотором государстве, в некотором тридевятом ца…
И было кому утешить, и было кого любить:
Одна помогала выжить, другая заставляла жить.

МАРИНА ГАРБЕР.