Дарья Михайлова (Украина): Чернобыльские рассказы

Когда и сегодня произносят: «Чернобыль», в жилах стынет кровь и леденеет сердце. От страха и ужаса. Тогда в газете писали, как одним из первых на крыше АЭС оказался пожарник, у которого дома остался грудничковый младенец, и этот молоденький лейтенант схватил руками камень, температура которого оказалась 1000 градусов и камень был радиоактивный. Можно себе представить, какой ужас в глазах был у обреченного парня, когда он это понял.

После взрыва на одном из блоков Чернобыльской АЭС, о котором в стране никто не знал, несколько дней спустя, во время празднования Первомая, Горбачев на трибуне Мавзолея о чём-то оживленно говорил, говорил что-то Громыко, даже не смотря на идущих внизу колонны людей. Тех самых людей, которые ничего о случившемся не ведали, и которым власти ничего поначалу не рассказывали.

Потом было много всего. Погибшая растительность, радиоактивная земля, смерти от облучения, инвалидность выживших, кому повезло.

И вот, что рассказывает о тех трагедийных событиях их участник.

Чернобыльские рассказы. Дарья Михайлова (Украина).

[…

Дорога утраченной жизни

Утро Чернобыльской катастрофы было теплым и солнечным. Суббота 26 апреля была рабочим днем. Я услышала о случившемся по дороге в школу на первый урок, а когда я вошла в учительскую все мои коллеги уже знали об этом. Но никто не имел представления о реальных размерах беды.
Мы пошли в классы, но на уроках и переменах царило напряжение.
Ученики старших классов, чьи родители работали на атомной станции, пытались дозвониться к родителям с телефона в учительской. Но телефоны станции — молчали.
Дети рыдали: «папа, папа, там мой папа…»
Вскоре все узнали, что пострадавших привозят в больницу скорой помощи.
Администрация школы собрала учителей, чтоб сообщить: …на атомной случился пожар, один человек умер, но ничего катастрофического не произошло…. Помойте полы, захлопните окна, так на всякий случай, атомная изолирована…»
Среди общего волнения я вдруг вспомнила, что мой 32-х летний брат — энергетик дежурил эту ночь на атомной станции.
А на каком же энергоблоке? Мир вокруг меня пошатнулся. У меня было такое перепуганное лицо, что мои коллеги все время спрашивали: «Валя, что случилось….» Я едва шептала: «Михаил на работе…» В общей тревоге меня никто не понимал.
Среди урока в четвертом классе вошла медсестра и раздавала таблетки йодистого калия. Один мальчишечка, умник в очках, сказал: «зачем волноваться о таблетках? Лучше сразу завернуться в белые простыни и идти на кладбище».
После уроков наши тревоги продолжались. Все базировалось на противоречивых слухах. От администрации города информация не поступала…

У меня, классного руководителя 6-го класса после уроков было родительское собрание. Пришло, целых 5 человек… Я завела разговор о двойках и конце учебного года — Валентина Ивановна, Вы что, сумасшедшая? 18 людей станции в критическом состоянии отправлено в Москву самолетом…»
Напуганная и бледная, как мел, я бросилась к телефону звонить на скорую помощь. Не привезли ли в больницу моего брата? Получив отрицательный ответ, я не бежала, я «летела» к нему в 5-тый микрорайон.
В эту страшную ночь он дежурил на 2-ом реакторе, он видел и знал все.
На мой звонок в дверь вышел именно он. Его лицо посерело и осунулось. Тихо почти шепотом он сказал: «Мы уедем из этого города навсегда…?» Господи! Я не поверила.
Его маленькие сыновья были испуганы, сидели тихонечко на диване, а полы в 3-х комнатной квартире были вымыты, все ковры — вычищены.
Иди домой, убери квартиру и тщательно вымойся сама…
Я брела по улице, как привидение, не в силах осознать случившееся, охваченная внутренней тревогой.
Около 11-ти вечера Михаил и я стояли на остановке рабочих автобусов на атомную. Мой брат — «заложник смерти» ехал на работу к месту, где радиация была неизмеримой, ибо не было приборов ее измерить.
4-тый реактор горел, город замер.
Я вернулась к себе, мыла, убирала квартиру, чистила ковры, вымылась в душе.
Утром я увидела страшный сон: огромная стрекоза билась крыльями за моим окном. То шумели вертолеты, кружа над городом и атомной.
Когда я проснулась, утром 27 апреля 1986 года, началась новая жизнь. С почтового отделения я отправила телеграмму своим родителям: «с праздниками, скоро приедем…»
Город наполнился автобусами, армией, милицией. Началась эвакуация.
Люди выходили из домов с детьми, животными, вещами. Открывались передние двери, не было паники, беспорядка. Ни у кого не было защитной маски на лице.
Не все население покинуло город в 1-ый день. Многие работали на дачах в жаркие апрельские дни. Их вывозили прямо оттуда без документов и вещей. Со станции Янов мы добрались в Чернигов дизелем аж в 17 часов.
Мы ехали к моим родителям в составе аж 3 семьи с маленькими детьми. Уровень радиации на станции Янов был очень высокий.
Железнодорожные вагоны были переполнены. Сидели только дети… Мы остановились напротив 4-ого реактора с вывороченной арматурой.

В живописное село Черниговщины, Седнев, мы прибыли уже в сумерках. Там находился Дом Художника, из всей страны приезжали туда художники писать свои пейзажи, там священная земля, воздух и водные источники. И это всего в 90 км от Чернобыля.
Мы приехали накануне праздника Пасхи.
Мои родители не знали ничего об аварии, об эвакуации. Они были потрясены. Мы пили красное вино на ужин, а утром мир нам снова казался прекрасным. Розово-белое цветение фруктовых садов вокруг, радовало глаз и черно-красный дымящий реактор остался где-то далеко… Более того, мы вернемся в свои дома в Припяти.
Но конец нашей прошлой жизни и начало новой были бесконечно тяжелыми.
Мой брат вернулся на свою атомную работать, я получила путевку на оздоровление в Одессу. Мои родители с детьми остались в Седневе. Мои ученики были разбросаны по всей стране…
В Одессе я жила на высокой горе на седьмом этаже в номере моего санаторного корпуса. Утром просыпалась от шума прибоя, вечером мелодическое плескание морских волн убаюкивало В санатории было полно веселых и хорошо одетых людей, но для меня мир разделился на 2 части, и я осталась в первой, где этот спа курорт выглядел странно и некстати.
4-тый реактор отгорел и отдымел. Весь мир поразила эта страшная Чернобыльская катастрофа.
Почти все население Припяти работало на атомной, ликвидируя последствия, жертвую своей жизнью для спасения планеты.
Меня терзал страх из-за Михаила, моего брата.
Я «глушила» этот страх в шумном городе, гуляя улицами Одессы, и даже поехала в Оперный театр на оперу «Фауст».
Один раз я посетила пионерский лагерь «Молодая гвардия», куда привезли наших припятских эвакуированных детей. Там я встретила и учеников моей школы. Стоило больших усилий не разрыдаться при их виде.
Родители этих учеников тоже работали на Чернобыльской атомной станции, там, в жерле всемирной беды.
В наш санаторий привезли очень маленьких детей с мамами, эвакуированных из разных населенных пунктов. Нас боялись люди, боялись заразиться …]

Полностью рассказ можно прочитать в сетевом литературном и историческом журнале «Камертон»: https://webkamerton.ru/2017/04/cernobylskie-rasskazy

Главный редактор журнала Светлана Замлелова.

Официальный сайт писательницы Замлеловой: http://www.zamlelova.ru/