Герман Арутюнов: ЧАСОСЛОВ БЫТИЯ. Глава 5-я. «Часослов природы. Октябрь. Прощание с лесом.»

Утрата – как ни странно, нам больше дает, чем радость и даже счастье. Потому что, утрачивая, мы начинаем ценить то, что не ценили раньше: добрые дела, доброжелательность, порядочность, любовь, красоту. К хорошему ведь быстро привыкаешь, а, привыкнув, начинаешь воспринимать как должное. И только утратив, вдруг осознаешь, что потерял.

В октябре главная мысль – это преддверие утраты жизни, всех ее красок, когда буквально на наших глазах вся земная красота блекнет и как бы сворачивается в один цвет и в одну форму. Где это можно показать, как не в лесу? Не в поле, не на дороге, не на лугу, а именно в лесу сконцентрирован максимальный гербарий природы, обилие красок и форм жизни.

У кого-то это вызывает восторг перед оттенками новых красок и ощущений и в то же время легкую грусть. Как, например, у поэтессы из Шатуры Татьяны Власовой:
«Вспоминаю березы осенью цвета спелой ржи,
Эти охровые рощиц полосы особенно хороши.
Полновесные прожитым сроком летних дней,
Свежим, вкусным напитаны соком у подножий корней.
А шершавые черные корочки в розоватых стволах,
Как невысказанные строчки грустным лириком на листках…
Проступая, багряный румянец запоздалой зари
Алым светом окрасит танец желтой рощицы: раз, два, три…»

Последняя красота осени

А у кого-то последняя красота осени пробуждает энергию, веру в талант природы, жажду творчества. Как у поэта Сергея Матюшина:
«Как пахнет жухлою травой,
Листвой октябрьской падучей.
И над обрыва тяжкой кручей
Осенних запахов настой.
И с каждым днем разлука горше.
Но память – счастлив я — светла.
Гори октябрь. Сгорай дотла.
Мне ничего не надо больше.
Ни от тебя, ни от раздолья.
Ни от свободы – что за сласть!
Я отдаюсь зиме во власть,
Работе, радости и воле.»

И вот, наступает такой момент, когда в лес уже не за чем идти. Еще дня три-четыре, и ты ничего уже ты там не соберешь, ни ягод, ни грибов, ни даже листьев. Еще дня три-четыре, и так холодно, так голо, и такой ветер, что уже не прогуляешься, не получишь в лесу никакого удовольствия от прогулки. Да и звуков уже никаких нет…ни пения птиц, ни шуршания травы, ни стрекота кузнечиков…

Это состояние природы между жизнью и смертью, особенно ощущаемое в лесу, можно наблюдать только в октябре. Поэтому наши предки еще с незапамятных времен выбрали октябрь для прощания с лесом, а вместе с ним и со всей природой, со всеми ее красками, звуками, запахами, прощание с биоразнообразием, которое в лесу дольше всего держится.

Сейчас-то мы отгородились от природы. Чего нам с лесом прощаться, когда мы в городе вообще с природой давно уже распрощались. Мы уже забыли, как в октябре тебя ветер гладит по голове, и зябко, как будто ты ребенок…мы забыли, как пахнет мшелым деревом, а еще гнилой колодой, которую едят муравьи. Они жуют челюстями, и древесина распадается на самые разные запахи…И все это на тебя падает и тебя обволакивает. Птичка какая-нибудь шелушит шишки, и вот шишка летит, со всеми своими запахами…Жучок какой-нибудь ползет, а у тебя, кажется, уши шевелятся, потому что он листья колышет, и ты вслушиваешься в тончайшие звуки, как чей-то шопот…у этого жучка только одного лапки именно такого размера, будь больше или меньше, и шум он создавал бы другой…

А имитация лесных звуков, которая записывается на диски и продается, всего этого не передаст. В природе (особенно в лесу) все это происходит одновременно: жучок ползет, белка шишку курочит, деревья скрипят, разговаривают между собой, ветры разные гуляют. Впереди тебя один ветер, сзади – другой…Они же возникают от перепада давлений и температур…Здесь равнина, а там овраг, тут открытое пространство, а тут бурелом…И ветры тут разные, у них и голос другой и воздействие другое…От ветра такого все меняется. И тут уже птички по-другому пищат, и листья по-другому шелестят…и все одновременно! Все это видишь, слышишь, чувствуешь и думаешь: какая тут жизнь разнообразная…

И ветры в октябре разные

Даже не думаешь, а просто ощущаешь всем своим существом… оказывается, в лесу несколько ветров. С характером, разных мифилогических существ, с разным запахом, с разной нежностью и грубостью дотрагивания, разной сухостью и влажностью, шершавостью и гладкостью.

У нас пять чувств и еще несколько (юмора, печали, оптимизма, философии), и в каждом куске леса весь этот комплекс чувств свой. Отошел на 30 метров – зрительная картина другая, слуховая – тоже, запахи – тоже и так далее. А, если ты сидишь в офисе в стеклянной коробке, какие могут быть смены ощущений?. Все одно и то же и вчера и сегодня и всегда! Почему говорят, что человек идет к гибели, и ведет нас к ней научно-технический прогресс? Потому что природа, когда мы переходим из одного места в другое, она нас все время перестраивает. Она настраивает нас на постоянную учебу, потому что все, чему ты научился в этом месте только что, в другом уже не подходит. И потому ты не в напильник превращаешься, а в живой тонко чувствующий прибор. Каким и должен быть живой человек.

И вот это ощущение, общее объемное ощущение всего тебя, ощущение, связывающее нас с жизнью тысячами тончайших ниточек восприятия, оно способно не только раскрыть по-новому глаза на мир, но даже и от смерти спасти. Город ежесекундно в нас что-то живое убивает, все наше восприятие сужает – мы перестаем слушать мир одновременно. Потому что одновременный шум города это просто шум, хаос, и в него не вслушиваться хочется, а, наоборот, от него надо спасаться. И мы отучиваемся от объемного восприятия. Привыкаем что-то выхватывать из общего фона. Да и социум нас сужает. Когда нам хамят, унижают или оскорбляют, все наше многообразие сужается до того, что ты – никто и ничто, жизнь твоя никчемна. И думаешь: зачем мне два моих высших образования и кандидатская, если я на грубость ответить не могу… Да и сам хорош, завожусь и начинаю кричать, как они? А потом, задумавшись, идешь парком, или даже выехав за город, выходишь из машины и в лес…

И тут…здесь засвистело, тут застрекотало, там зашевелилось и зашебуршилось. А запахло как…А какие краски…Короче душа развернулась. И снова радостные мысли: как жить-то интересно!

Есть у меня знакомая бабушка в Архангельской области, в Каргопольском районе, в глухой деревне, пенсия 3-4 тысячи, и она довольна жизнью. Говорит: «Только бы не было войны»…Как-то мимо их деревни проезжал богатый человек, — сломалась машина, заехал сюда. Бабулька поставила чай, угостила проезжих баранками. Чуть-чуть поговорили за жизнь. Пока водитель чинил мотор, хозяин вышел из машины и отошел от дороги прямо в лес. Остановился среди сосен, слушал, смотрел, вдыхал…И думает (он потом об этом своему другу рассказал):
«У меня все есть, бизнес хороший, пять крупных компаний, где я в совете директоров, бываю в разных странах. А я иногда думаю: и зачем все это… А эта бабка, у ней ни шиша нет, крышу надо латать, дом покосился, в одной рубахе лет десять ходит, а сама пшенную кашу ест, глазами васильковыми хлопает и довольна…»

Потом вернулся в дом. Дед икнул на лавке, бабка говорит: «Дед, ты сегодня икнул как-то не так, …Иди, испей простоквашки». Дед: «а сама-то…» Попили простоквашки и оба довольны…А гость слушал этот простецкий диалог и думал: «Е-мое, какая жизнь…Люди еще радоваться могут. А с чего? …А моя жизнь мне на что, если я сам себе не принадлежу?»

И никто не объяснит ему, что такая жизнь, которую он сам выбрал, сужает его до уровня арматурного прута, до напильника. Так что теперь не живет он, как все обычные люди, а как бы пропиливает жизнь насквозь, и может пропилить кого угодно, потому что общество уважительно называет это умением зарабатывать деньги и отвоевывать себе место под солнцем.
А старички эти как два цветка по сравнению с ним…Их тут в этой забытой и умирающей деревне сама природа бесплатно развлекает. А богатым, чтоб их развлекали, приходится платить… Ими это даже обидно…

Простая жизнь, где и малость – радость

Отчасти мы сами виноваты в своем сужении до напильника – хотим все время, чтоб был комфорт, чтоб нам было полегче, нам хочется, чтоб нам легче давалась жизнь. Сузили себя до напильника, и нам легче…Говорят же, что цивилизация – это комфорт. А комфорт это что? А это максимальное удобство во всем. Чтоб вообще не думать. А живая жизнь – это сопротивление, воля, развитие, мысли, напряжение, дискомфорт!

То есть, если тебе комфортно, значит это уже искусственная ситуация. Значит ты подстраиваешь жизнь под себя, твой комфорт – это подстройка. И по сути, чтобы остаться собой, надо все время маневрировать межу комфортом и своим стремлением остаться частью природы.

Сейчас, любой деловой состоятельный человек или кто-то из его партнеров покупает дом за 15 миллионов евро, в нем озеро и бассейн (имитация речки с цементным дном), три карликовые сакуры (имитация рощи), несколько тропинок из искусственных камней, искусственные камины с имитацией огня. Пять комнат и в каждой по кондиционеру и куче всякой электротехники (утюги, ионизаторы воздуха, обогреватели, пылесосы, увлажнители, электровеники, электроплотеры). Только радости вовсе не больше, чем у нищих деревенских старичков.

А наши офисы…будь то какой-нибудь банк или холдинг…Весь этаж поделен на стеклянные клетки, где менеджеры, брокеры или клерки целый день сидят в компьютере …света дневного не видят…И весь день с цифрами…так что к вечеру глаза уже замылены… или воспалены, как раскаленные глаза портье на рулетке в казино…Куча возбужденных людей, и все, как один, смотрят за маленьким шариком, бегающим по кругу…шариком, от которого зависит их жизнь. А все остальное уже исчезло, уже вообще ничего нет, кроме этого шарика…

Видимо, приходит время, когда надо возвращать сознание людей к истокам, к традициям, ставить мозги с головы на ноги. Возвращаться к объему живой природы, который раньше окружал каждого человека. Это не просто тревога за будущее, это насущная потребность для планеты…Если не экологизировать сознание, если не вернуть ему объем, чтобы человек ощущал себя Вселенной и не хотел бы быть беднее, то все погибнет.

У деловых, говорят, времени нет. А откуда оно возьмется, если, чем состоятельней становишься, тем жизнь все больше закручивает, все плотнее?…Чем выше уровень, тем больше связей с разными сферами и везде надо успеть. Кукловоды управляют куклами, но сами…все в ниточках, которые надо все время дергать. И на это уже не хватает их собственной, кукловодов, жизни…

Почему человеку, всем нам, надо быть зависимым от природы? Раньше ведь думали, что независимость от природы это достижение человечества. В учебниках писали, что первобытные люди были темные, примитивные, поэтому находились в зависимости от природы и придумали Богов, духов. А потом и стали в них верить. А мы не примитивные, мы уже продвинутые. И мы стали независимы от природы, отделились от нее полами, стенами и крышами. А чем платим за это? Утратой чувствительности, обеднением чувств.

Что значит экологизация сознания, на пороге которой мы стоим? Это и есть возвращение зависимости от природы. Потому что, оказывается, зависимость от природы это не примитивность, а это объем восприятия, это ниточки всеобъемлющих связей с ней, часть которых сейчас цивилизацией обрублена. Это наше богатство. Это не экономическая империя и не звание члена клуба миллиардеров, а нечто большее – способность радоваться жизни при минимуме благ. Нам зависимость от природы нужна, чтобы сохраниться как часть природы.,. чтобы оставаться частью природы. Переставая быть зависимыми от природы, мы перестаем быть ее частью. Потому что в природе все взаимозависимо. И чем больше в цивилизованном человеке природы, тем правильнее он живет.

Человеку надо быть зависимым от природы

Нам надо возвращаться к природе, чтобы не попрощаться с ней в последний раз, как в октябре мы прощаемся с лесом. Вот на какие мысли наводит эта тема.
Об этом думают не только экологи, но и художники.

«Когда я пишу какое-нибудь время года, — говорит художник Юрий Сергеев, — то как обычно прописываю вначале все приметы. Думаю: ну что же я про октябрь еще напишу…Опять золотые листья, дубы, черная земля? Но вот как-то рылся в старом календаре и нашел строчку «Прощание с лесом». О том, что русский человек несет в себе прощание с лесом и прощается он с ним обычно в октябре (последний костер, последняя трапеза), о том, что он обязательно должен проститься с лесом. Чтобы потом, весной, к нему вернуться.

Раньше (так было принято) помещики на зиму уезжали из деревни в город. Так же как и теперь дачники с дач в октябре уезжают в город. Это как бы прощание с природой, которая, потеряв все краски, переходит на одну – белую. Кто уезжает в середине, кто — в конце октября. И все перед отъездом завершают все летние дела: закрывают теплицы, подвязывают садовые деревья, улья убирают в погреб или прикрывают шифером, тропинки подметают, собирают листья, подбирают мусор. То есть прощаются со всем – с летним домом, с садом, с огородом, с изгородью, воротами и даже окрестными домами, потому что они тоже составляли пейзаж, радовавший глаз. Это и прощание со звуками – уже не слышно петуха, даже того, который постоянно живет в ближней деревне, не мычат и коровы. Все давно уже в зимнем стойле, по хлевам, по закутам.

Название картины «Прощание с лесом» связано с языческими верованиями, которые перешли и в наше время. Человек, уходя из леса, покидая его, благодарил его, как кормильца, за те дары, которыми лес-батюшка одарил человека: грибы, калину, клюкву, бруснику. Да и в наше время люди в октябре последний раз едут в лес, чтобы посидеть у костра, сделать шашлык, испечь картошку, проститься с природой, которая давала столько радости. Чтобы перейти на другой цикл жизни.

Я рисую то, что вижу. 15 лет подряд в октябре я приезжаю в село и мы с друзьями идем в лес, с самоваром (даже с сапогом для раздувания), с шишками, с чаем, с закусками. Берем с собой зонты. И так же вот сидим, прощаясь с лесом, так же вои листья набираем – краски осени. Так вот и последний раз, в прошлом году две девушки отошли вдвоем (они там вдали), им надо было романтически уединиться. Они сказали: «Мы пошли — послушаем лес, березы…» На переднем плане, спиной к нам, молодая женщина собирает букет из листьев, может быть, думает, вспоминая, что хорошего здесь было у ней с ее любимым мужчиной.

Я нарисовал листопад, осенние листья. Они срываются, и летят, несомые ветром. А где ветер сильный, кружатся хороводом.

И здесь растворены все признаки октября: И рябина, и маленький хоровод елочек, гуськом, как утята – мама и девочки. Они только этим летом выросли. А в середине дуб, как в традициях язычества, где было прощение с лесом в священной роще (до сих пор в некоторых местах, например, в Мордовии, у нас сохранились священные рощи).

Святыми считались некоторые деревья, в первую очередь дубы. Ведь они живут по тысяче лет и больше. Я читал, что под Санкт-Петербургом у нас чудом до последнего времени сохранялась священная роща из дубов. Ее спилили, и на этом месте теперь стали происходить аномальные явления. В Москве были такие рощи: Марьина роща, Всесвятная роща…Эти рощи играли такую же роль как сейчас заповедники, но важнее. Здесь творились и духовные акты. Здесь жрецы проводили обряды. В каждой такой роще проходили разные зоны, разного предназначения…для рождения, для учения, для зрелости, для смерти…»

Ю. Сергеев «Октябрь. Прощание с лесом»

Лес, река, поле, луг, болото…все это как органы человеческого тела. Земля живая. Каждый выполняет какую-то важную роль в нашей жизни. Уничтожение чего-то одного разу создаст пробел, который не восполнить. А мы раньше кричали: «Осушим болото, поможем природе». Осушили, и пошло… Исчезли комары, а с ними вместе какие-то птички и жучки. И много разных растений исчезло, потому что росли только на болоте. И кикимора болотная исчезла, и водяной — ушел в непроходимые заросли и топи.

«Священная роща, — продолжает художник, — всегда была мощнейшим генератором энергии, который держал и подпитывал большую территорию, множество людей.

А саму тему прощания я решил как в язычестве. Есть дуб в священной роще, место мужской силы, есть такая же березовая роща, место женской силы. И там сейчас прощаются девочки, которые летом здесь и венки заплетали и хороводы водили, где гадали, сидели на белой простыне, трапезничали, пили…В березовой роще – женщины, в дубовой – мужчины. И это тема воспоминаний – помнишь, как тут было весной?

Тут получилось три вида прощания.
Две девочки у березовой рощи.
Женщина с букетом осенних листьев, с гербарием.
И семейная пара.

И им всем грустно. Обесцвечивание природы, ее замирание. Умирая, ведь никто не знает, возродится ли снова. Осень это грустное, печальное время года. Как у Пушкина:
«Осенняя пора, очей очарованье,
Печальна мне твоя прощальная краса…»

Всмотримся в картину. Тревогу создает эта красная рябина, как красный светофор. Как бы говорит: «Внимание! Сейчас все исчезнет! И вы все это больше не увидите.» А всем как бы машет рукой почти снежный листопад. Лес прощается и с ними и с нами. И дуб показывает своими ветвями им всем дорогу: «идите туда». И другие деревья тоже показывают.

Все живые существа (животные, птицы, насекомые, люди) заготовки, нужные для зимы, себе сделали. В лесу уже больше взять нечего. Дрова не вывезти – дороги пока мягкие квелые, да и болота еще не замерзли. Грибов уже нет. Ягод кроме рябины тоже. И одежду все уже надели теплую. Все, лето кончилось.

А запахи…Они тоже прощальные. В октябре надо обязательно вдохнуть запах костра, ритуального огня, тлеющих дров, картофельного пепла, запекающейся кожуры…Летом тоже жгут костры, но там другое – разгул, страсть, жар. Там он не для согревания, а для расжигания страстей…через него прыгают…А сейчас глубокой осенью, когда все запахи сворачиваются, умирают, костер на фоне этого затухающего мира дает всплески острых одиноких теперь запахов: огня, дерева, картошки, смолы. Это запахи, как благовония, они одиноки и пронзительны, остры и уходящи…Они вызывают ностальгию по утрате, мы что-то утрачиваем. А эти запахи это наше чувство утраты закрепляют…

Костер был жарким, так что девушка у костра вначале даже разделась, сняла полушубок. Но вот костер догорает, тепло уходит, и девушке становится зябко. Она сейчас оденется и будет собираться. Призрак холода витает в воздухе.- все застыло, как бы окоченело. Это окоченение жизни, после которого наступает смерть.

Почему, интересно, человек, не залегает, как медведь, в зимнюю спячку? Надо бы было, какая экономия для природы. И как высшее по эволюции существо, он должен был бы это делать. Как, например, снежный дикий человек, который, как сейчас начинают считать ученые, является параллельной ветвью человека, но развившейся не по линии интеллекта, а в унисон с природой, в максимальном приспособлении к ней. Природу он не разрушает, ничего не природного себе не строит, потому что защищен мехом и непритязательностью, питается чем угодно, более всеяден, чем кто бы то ни было. Так, возможно, случилось бы, не брось кто-то в вид примата семя интеллекта. Его природа породить вроде бы не должна была. Это явно нечто ей чуждое. Уже хотя бы потому, что до человека никто природу не разрушал. Все экологические цепочки работают слаженно и взаимосвязано. Только человек стал везде разрушать их, создавая бреши. А сам живет в норах, как сурки. Засыпать города землей, и наши жилища будут норы.

Снежный человек природу не разрушает

Если говорить о нашем времени, то что дает эта картина «Прощание с лесом», посвященная октябрю?

«Летом все ездят на дачи, — повторяет свою мысль художник, — причем, не только в нашей стране. Даже, если у кого-то нет дачи, все равно он с чем-то прощается: с лесом, с полем, с парком… Глазами ли, ушами ли…Для кого-то важен звук, для кого-то образ, для кого-то – запах…для кого-то важно прислониться лицом к дереву, березке, например, погладить шершавую кору…Эта картина должна напомнить, что ритуал прощания нам всем очень нужен. И кто об этом забыл, теперь вспомнит. И пойдет, если не в лес, то хотя бы в парк…

Надо нам видеть природу в таком печальном состоянии, которое напоминает, что вся эта красота может исчезнуть. Навсегда. Навсегда. Навсегда. И прощания уже не будет, потому что и человека без природы, без этой красоты тоже не будет. Никогда.»

Картина действительно как бы говорит:
«Посмотрите сюда. Больше вокруг вас природы не будет. Как если бы Бог решил нас наказать за варварское отношение к природе тем, что лишил бы нас на 1000 лет ее окружения. Посмотрите на эту картину и представьте, что больше ничего этого не будет! Посмотри последний раз, человек, перед тем, как начать жить на всем искусственном. Ни цветов, ни рек, ни голубого неба, ничего… посмотри, перед тем, как лишиться этого навеки!»

Герман Арутюнов.