Лазарь Модель: Продолжение сына кулака. Я — «есмь»

Глава 1. Не отрекись

Темнота наполняла комнату. Тьма постепенно заполнила все пространство и становилась, еще больше и больше. Егор и не заметил, как перестал поворачиваться с одного бока на другой, не в силах заснуть на железной кровати с тугими-претугими пружинами.
Он не заснул, провалился куда-то «в забытье». И в новом Пространстве появилась какая-то пушинка, маленькая капелька в виде пузырька, не воздуха, неизвестной материи без материи, которая поднималась куда-то вверх, наверх от живота все выше и выше, а рядом взрывались какие-то другие пузырьки такой же неведомой материи, того же неведомого Пространства.
Потом также неожиданно, как это началось, он перестал подниматься вверх. Все стало черно-серым (без взрывов белых «пузырьков»), он оказался около церкви с протянутой рукой, как в далеком детстве, когда по несколько дней голодал без крошки хлеба во рту и слабым голосом повторял, повторял, почти теряя сознание: «Подайте ради Христа…», и кто-то из проходящих на молебен, такой же полуголодный, как и он, сжалившись, что-то клал в его руку.
Затем он оказался в том подвальном помещении, где спал с больной, умирающей матерью, а она ему повторяла: «Сынок, сынок…»
С этим стоном, взывающим о помощи, Егор и проснулся, и, сев в кровати, начал искать мать взглядом. Но в то декабрьское утро никого рядом не было, только сосед по заводскому общежитию Колька посапывал на соседней кровати.
Было половина шестого утра 1940.

***

В семь утра Егор, не будя Кольку, которому было во вторую смену, отправился в столовую. Она находилась здесь же, в «общаге», только на первом этаже. Надо было, лишь спустившись, пройти по длинному коридору вглубь здания.
Уже в дверях на него пахнуло чем-то «домашним», каким-то уютом жилого помещения, пусть общежитского, но, тем не менее, своего, что для бывшего бездомного было так важно. Интересно, что в детдоме, где он жил, пока не вырос, этого ощущения не было. Почему? Может, потому что его били старшие детдомовцы, когда он отказывался с ними воровать? Били зверски. А тут, на заводе, было все по-другому.
На завтрак он взял салат из огурцов и помидоров, пахнущий свежестью и аккуратно нарезанный в тарелку, небольшой кусок масла с двумя ломтиками белого хлеба, винегрет со свеклой и кусочком селедки, на третье – слабо разведенный кофе в граненном стакане. И за все заплатил восемьдесят пять копеек. Он каждый раз радовался тому, что для помощника электрика, которым он работал, это было вполне по силам при зарплате в девяносто рублей.
– Пахомов, принеси кабель со склада, – обратился к нему мастер цеха часа через два после того, как он начал работу.
Не споря, Егор пошел на склад. Приносить запчасти и инструмент входило в его обязанности. Кладовщик Петрович был занят.
– Подожди, сынок, – дружелюбно сказал он. – Сейчас только баллон с газом переложу.
Егор отошел в сторону и от нечего делать стал рассматривать стеллажи. Что там только не лежало – склад был заполнен всем необходимым для производства. Увлекшись, юноша сначала и не понял, когда прозвучал взрыв там, где находился кладовщик.
Не понял и когда он сам без сознания, как подкошенный, буквально рухнул на цементный пол, потеряв сознание. Впав в забытье, он увидел перед собой слабый лучик света, который освещал что-то впереди.
Очнувшись и с трудом придя в себя, так и не понимая еще, что произошло, Егор ползком добрался до старого кладовщика. Прислонил ухо к груди Петровича.
«Дышит, слава Богу, – подумал Пахомов. – Господи, я не смогу поднять его, – летели мысли в голове, как «шальные». И тогда, не осознавая, что делает, он, схватив крепко старика за руку, снова пополз, волоча кладовщика за собой.
– Ой, ой, – слабо, слабо стонал тот.
Егор не осознавал, куда ползет, однако, инстинктивно пробирался, как оказалось, к запасному выходу. Туда, куда указал лучик света, когда он сам лежал без сознания.
Юноша не знал, сколько времени он полз, с трудом перемещая свое тело, волоча за собой старика. Но через некоторое время он увидел сквозь тьму, что в какие-то щели стало пробиваться Солнце. Это была запасная дверь.

***

Как он открыл слабеющей рукой эту дверь, перевалив свое тело через порожек, и выволок за собой кладовщика, было одному Богу известно. И только на улице окончательно потерял сознание, надышавшись газом.
В это время кто-то нервно кричал: «Караул! Караул!», кто-то бежал к проходной звать на подмогу, кто-то же, наоборот, сам примчался на взрыв. Егор всего этого не слышал. Он бесчувственно лежал во дворе с закрытыми глазами.
– Парень, ты жив? – тревожно спросил, склонившись над ним, электрик Михаил Иванович.
Юноша не пошевелился. Ему казалось, что он находится в каком-то нежилом, подвальном помещении, рядом сидит до боли знакомая пожилая женщина, нежно гладит его рукой по голове, приговаривая: «Вставай, сынок, вставай, не время еще…»
Некоторое время спустя, со стоном он очнулся, видение улетучилось.
Пожилой электрик помог ему подняться:
– Иди домой. Отлежись.
– Спасибо, Михал Иваныч, – ответил Егор и, еле переставляя ноги, побрел в «общагу».
Следующие два дня прошли для него, как во сне. Он ходил, что-то делал: дома, на работе, но всё было, как в тумане, точно в бреду.
И все время его мучил вопрос: «Кто был с ним тогда «в забытьи», когда после пожара он лежал «без сознания»? И что за старое помещение видел он?
Наступил третий день после взрыва на складе. Была суббота. Егор пошел погулять.
Наступило бабье лето. Солнышко светило по-особому, отдавая последнее тепло. Листопад кружил по городу. Листья летели, падали на землю, снова летели, подгоняемые ветерком.
Егор шел, не задумываясь, куда идет, зачем идет. Брёл просто по городу. Пока не оказался около дома номер пять по улице Новаторов. Что его привело сюда? Как он оказался здесь? Кто знает. Впрочем, он, наверное, прошел бы мимо и пошел бы дальше, если бы не споткнулся о еле заметный порожек подвального помещения.
Инстинктивно, чтобы не упасть, ступил вниз на первую ступеньку, ведшую в подвал, и только тогда, словно очнулся.
Боже! Сколько я здесь не был? – пронеслось в голове.
Это был тот самый подвал, где они жили с матерью до ее смерти, пока он не попал в детский дом. Так вот кто с ним сидел рядом, когда он был без сознания, и гладил его по голове, заставляя очнуться. К горлу невольно подступили слезы.
Собравшись с духом, Егор спустился вниз и, полусогнувшись, зашел внутрь. Пройда пару шагов, снова споткнулся: под ногами скрипнула доска отошедшая от пола. А в просвете между половицами старая тряпка. Так показалось ему. И все-таки Егор склонился, поднял ее. Это оказался старый-престарый матерчатый мамин кошелек, где они хранили собранную у Церкви милостыню.
Выйдя на улицу, Егор с трудом открыл находку. Внутри лежал крестик. Маленький, железный. Под ним лежал еще меньше кусочек истлевшей от времени записки. Развернув, долго вчитываясь, разобрал, наконец, выведенное чернильным карандашом одно слово: «Не отрекись».
Сжав в руке свою неожиданную находку, пошел домой.

Глава 2. Мертвые тоже живут

Егор с электриком Михал Иванычем перебирали мотор, когда к нему подошел токарь Славка:
– Есть разговор. Поговорим в обед?
– Хорошо, – согласился Егор.
Со Славкой они не дружили, общались редко, но мало ли что человеку надо.
Слава Степанов был высокого роста, темноволосый, коротко постриженный, с челкой спереди, зачесанной направо. Однако крепко сложен и резок в движениях. Он нравился девчонкам, за ним ходила слава «ловеласа».
В обед Егор спокойно сходил пообедал в столовую, вернулся и присел на скамейку в раздевалке. В этот момент Слава действительно подошел к нему. Сел рядом, посмотрел как-то «оценивающе», спросил?
– Ты не занимался в детдоме боксом?
О том, что Пахомов – детдомовец, в цеху знали. Секрета тут не было, да и на заводе все друг о друге всё знали.
– А к чему тебе это? – удивился Егор.
– Да, так, – неопределенно выдавил из себя Степанов. – А дрался?
– Меня били. Не раз. Я – нет.
– А что, боялся?
– Не любил. Особенно первым нападать. Когда на меня нападали, то сразу по несколько человек. Сзади, спереди заходили. Могли по голове чем-то ударить.
– Больно били?
– Терпел… Да для чего тебе это? Ты что, отдел кадров по спорту? – вспылил от назойливых вопросов Егор.
– Я так и думал, – сказал примиряющие Слава, делая вид, что не заметил резкости слов собеседника.
– Ты нам подходишь, – раздумывая о чем-то, продолжил он.
– Что значит – подхожу? В каком смысле? Для чего?
– Видишь ли, у нас по выходным в одном месте кулачные бои проходят. Ставки ставят. Нужны новички, только не хлюпики. Можно заработать, участвуя в них. Тридцать рублей за вечер, если выйдешь на бой.
Егор задумался.
– А это незаконно? Тотализатор?
– Кому какое дело до нас, – успокоил Степанов. – С участковым мы делимся, отстегиваем ему. Словом, все нормально.
– Ну что, согласен?
Как непредсказуема бывает жизнь. Если бы еще час назад Егору кто-то сказал, что он будет участвовать в каких-то кулачных поединках, к тому же за деньги, он не просто удивился бы, не поверил бы, что такое возможно. Сейчас же согласился кивком головы, поражаясь самому себе и своему решению.

***

Школа, где проходили бои, находилась на окраине города. Двухэтажное здание было настолько обшарпанное, что никто бы и не подумал, что это учебное заведение с восьмилетним образованием.
В два часа дня Егор, как было условлено, спускался вниз по ступенькам ко входу. Вдруг какая-то тень мелькнула сзади. Юноша обернулся, никого. Однако, споткнувшись, он еле устоял на ногах.
– Что за черт? – Егор еще раз посмотрел назад, и снова испытал странное – престранное ощущение, будто кто-то стоял сзади. Так бывает, когда к тебе кто-то подходит, ты не видишь человека, тем не менее, чувствуешь его. Но сзади никого не было.
За входной дверью Пахомова встретил мужчина лет тридцати. Невысокий, юркий, со сплющенным носом. Пристально посмотрев на Егора, спросил:
– На бои? Проходи. Вперед, потом направо, там спортивный зал.
Переодевшись в спортивную форму (трусы с майкой, кеды) Егор стал ждать, когда его позовут. Страха не было, а почему, не смог бы ответить.
Через некоторое время середину зала огородили скамейками, и его позвали. Против него вышел очень крепкий парень, с накаченными бицепсами.
– Владимир, – представился он.
Между ними встал рефери, и бой тут же начался. Вокруг стояло человек десять зрителей, которые вытаскивали деньги, и что-то говоря тихо, отдавали тому, кто стоял при входе в школу, он, получая, что-то записывал. Правда, Егор этого уже не видел. Сосредоточившись на поединке, он сумел каким-то непостижимым образом отключиться от всего остального.
Никогда до этого не боксируя на ринге, Пахомов не стал поднимать руки, сжатые в кулаки, вверх, как это обычно делают боксеры. Наоборот, немного опустил их вниз, решив, что так будут виднее удары противника, и он сможет увернуться от них.
Несколько минут соперники держались на дистанции. Владимир, словно присматривался к Егору, но минуты через три нанес такой силы удар сбоку в подбородок, что Егор, как во время взрыва на складе, рухнул на пол, также потеряв сознание.
И опять произошло что-то непонятное. Он снова в забытьи услышал шепот: «Вставай, поднимайся». А когда, шатаясь, встал на ноги, бой закончили, подняв руку Владимира.

Из дневника Егора Пахомова

«…В понедельник, после боя, Колька поднял меня ни свет, ни заря, хотя самому ему было во вторую. Видно, любопытно было, как бой прошёл.
– Ну как? – спрашивает.
– Да как, как, – говорю ему, – проиграл, нокаутом.
– Я так и думал. Даже не сомневался. Они специально берут новичков, необстрелянных и не боксеров. Их основные бойцы на таких учатся. А потом уже друг с другом бьются. Там основные ставки и делаются. Есть и подставные бои.
– Что это? – не понял я.
– Ну, когда заранее договариваются, кто победит. Чтобы организаторам побольше “куш” взять. Они тоже в тотализаторе участвуют.
Я промолчал, думая о своем. А Колька продолжает.
– Мне они тоже предлагали участвовать в боях, не согласился.
Я снова промолчал и стал собираться на работу. У меня из головы не выходило, как был в забытьи после нокаута, и кто-то c, как после взрыва меня, возвращал к жизни. Кто же этот “невидимый” меня приводил в чувство? Неужели снова мама, как мне тогда показалось? Но ведь она же умерла, а голос опять звучал во мне? Голос – то я его явно слышал.
Эти мысли буквально “буравили” меня, не выходили из головы. В таком состоянии я проходил всю неделю.
А в воскресенье утром, сидя в кровати, впал в «прострацию». Сижу, сам не пойму, о чем думаю. Мысли витают где-то.
Колька увидел моё состояние, подсел ко мне, обнял за плечи. Чувствует он состояние другого человека. Спрашивает:
– Ты чего приуныл-то?
Тогда я в первый раз решил поделиться с кем-то странными воспоминаниями.
– Не знаю, что происходит, – говорю. – Голова «плывет». Два раза за последний месяц был без сознания, и оба раза, как будто мать мне что-то говорила, когда я был в забытьи. Бред какой-то. Но реально все было.
Как ни странно, Колька очень внимательно выслушал меня, потом сказал:
– У нас в конструкторском бюро работает мужик один, зовут Евгений Петрович, он “чудаковатый”, но изобретения да рацпредложения, словно из рога изобилия из него “сыпятся”. По слухам, он занимается такими странными вещами. Слово забыл, как это называется.
Я еле дождался понедельника. И в обед сразу в КБ. Даже обедать не стал. Открываю дверь отдела, за столом сидит седой мужчина с длинными седыми волосами и такой же седой окладистой бородкой. Вид очень приятный, и каким-то добром, успокоением от него веет.
Не успел зайти, он посмотрел пристально на меня и говорит:
– О, дружок, да у тебя аура затемнена, видно, общаешься с кем-то из загробного мира.
– Аура? – переспросил непонимающе я.
– Не бери в голову, пока ты не поймешь это.
– А загробный мир тут причем?
– Кто-то из близких, похоже, тебе что-то рассказывает. Надо разбираться. Приходи-ка, дружище, через месяц. Я настроюсь, а у тебя сознание начнет работать в нужном направлении, хотя ты сейчас ничего и не понял.
Мы попрощались. Я действительно ничего не понял. Только мне почему-то легче стало…»

Глава 3. Призрак матери

Сквозь полуопущенные ставни старого окна деревянного здания их общежития слабо пробивался свет. Луч буквально втискивался в комнату, растекаясь по углам, словно играя с хозяевами в прятки.
Была суббота, пять часов вечера, и Кольке с Егором никуда идти не надо было и не хотелось.
И хотя с утра солнце выглядывало, потом уже весь день лил дождь, холодный, неуютный, колючий, по-настоящему октябрьский.
Почему погода так влияет на наше настроение? Егор это давно заметил и не переставал удивляться. Сидя в полудреме, задумавшись, он непроизвольно пробурчал что-то себе под нос.
– Ты что? – удивился Колька.
– Да так, ничего. Все думаю, что мужчина мне тот сказал.
– Ты это о ком? – не понял Колька.
– Ну о том, из КБ, к которому ты меня сам послал.
– А что он сказал такого особенного?
– Ну как тебе сказать? Про Загробный Мир. Про «ауру» какую-то. Ни черта я не понял, правда, успокоился. Но после разговора думаю об этом все время. Не переставая. На работе, дома. Как-то во время смены из-за этого кабель стал подключать не туда, хорошо – опомнился. Ты сам-то что об этом думаешь?
Колька призадумался.
Аура для него была тоже темный лес. А вот загробный мир…
Несколько лет назад (время быстротечно) умирал дед, который растил его. Тогда в деревне много людей от голода умирало.
Старику стало совсем плохо неожиданно. Он запрокинулся на спину и вдруг дышать перестал. Глаза у него какими-то стеклянными стали, жутко было смотреть. Колька стремглав полетел в соседнюю избу за помощью.
Пришла Макаровна, соседка. Посмотрела и произнесла тихим, заикающимся от волнения голосом: «Кончился он, сынок. Все». Потом подошла ближе и закрыла ему глаза.
Колька, сидя на комоде, сначала застыл в оцепенении, затем разрыдался в голос.
После похорон парня забрала к себе дальняя родня. А дед ему долго еще в снах снился. Снился, точно живой. Как-то раз Колька увидел во сне, как он блуждает по их деревне, ничего не соображая. Лицо потерянное, ничего не понимающее, окаменевшее. Глаза застывшие, как «у куклы». Бродит, бродит, куда сам не знает. Туда – сюда, туда – сюда ходит. Страшно очень. Жутко смотреть.
Может, это и есть загробный мир? Этого Колька не знал. Поэтому вслух произнес:
– Знаешь, что, сходи-ка ты в библиотеку. Может, там что найдешь …
Так Егор и сделал. На следующий день ему было во вторую смену, и в одиннадцать утра он уже входил в здание городской библиотеки, хотя раньше до этого никогда в это умное заведение не ходил. Для занятий в школе не требовалось, у самого такого желания также не возникало.
Небольшая комната, куда он попал, показалась Егору странной и непривычной. Стеллажи, стеллажи с книгами, будто вся страна приходила именно сюда учиться, в это небольшое помещение. Поначалу он не заметил стол, стоящий слева, за которым сидела скромная девушка в очках, очень миловидная внешне.
Она встала навстречу незнакомому молодому человеку, представилась, что ее зовут Маша, и спросила, какую книгу он хочет взять. Егор ответил, что он сам не знает, просто хотел почитать что-нибудь об «ауре» и Загробном Мире.
Жизнь так устроена, что в нужный момент Небо нам посылает того, кто нам помогает. Если, конечно, мы заслужили такую помощь. Кто знает, почему так происходит. Только и сейчас к Егору помощь в самом деле пришла. Пришла нежданно и вовремя.
– Приходи через несколько дней, я сама поищу, – сказала девушка.
И действительно, когда Егор пришел в следующий раз, Маша протянула ему листок с выписанным из книги Блаватской текстом.
«АУРА – это тонкая, невидимая сущность или флюид, эманирующий из людских и животных тел, и даже из вещей. Это психическое испарение, в котором участвуют как ум, так и тело, так как аура является электро-жизненной и в то же время электро-ментальной; в Теософии называется акашной или магнетической аурой», – было написано на листке.
Прочитав этот листочек бумаги, написанный ровным почерком Маши, Егор посмотрел на нее так, что ей показалось, будто он «только на свет родился».
Поэтому попробовала объяснить попроще:
– Все что окружает нас, наше тело, это «некое биополе, или наша «аура». Конечно, на самом деле все сложнее, но пусть пока будет так.
Снова увидев удивленно-бестолковый, непонимающий взгляд Егора, добавила:
– Ну хорошо, поднеси ладони близко друг к другу, так, чтобы между ними было сантиметров пять, не больше. – Нет, не так, – снова произнесла она, когда он выполнил это. – Скрести при этом ладони немного друг относительно друга. Что ты чувствуешь?
– Тепло какое-то идет, – ответил Егор с удивленным взглядом.
– То, о чем я сказала, – но не все сразу …
На этом их разговор закончился. Егор ушел из библиотеки, понимая, что девушка запала ему в душу.

Из дневника Егора Пахомова

«…Как по-разному бегут дни. Помню, как иногда в нашем с мамой подвале, мне казалось, что вечер тянется, словно вечность. Холодно. Поземка сквозь щели проникает. Ляжешь, накинешь на себя что-то из старенькой одежды, согреться не можешь, от голода сосет под ложечкой. Ночью, ворочаешься с боку на бок, только утра дождешься, тут же плетешься к Церкви милостыню просить.
А после того, как я в библиотеку сходил, сутки буквально понеслись. Не успел оглянуться, как к Евгению Петровичу в КБ можно было снова идти.
Маша все время вспоминалась. То ее лицо перед собой увижу, то волнение какое-то при одном воспоминании о ней охватывает. Непривычно так. Раньше при общении с девушками такого ощущения никогда не возникало.
И вот я у Евгения Петровича вновь в кабинете. А он мне говорит, будто и не расставались:
– Егор, ты приходи завтра после работы вечером ко мне домой, часиков, эдак в 8. Вот по этому адресу, – он сунул мне в руки какую-то исписанную бумажку.
Я решил не опаздывать и без десяти восемь входил в подъезд его дома. Поднялся по лестнице на второй этаж, постучался в десятую квартиру.
– Заходи, открыто, – услышал голос Евгения Петровича.
У него была небольшая комнатка. Но я ее не смог рассмотреть. Свет был выключен, на столе в полутемном помещении зажжено три свечки, стоящие, как мне показалось, на маленьких блюдечках.
– Садись сюда, на стул, ближе к столу, – тихо сказал хозяин.
Когда я присел на край, он подошел ко мне.
– Ну, давай попробуем разобраться с тобой. Ты не бойся. Мне кажется, судя по твоей «ауре» и тому, что ты мне рассказывал, с тобой иногда кто-то бывает из твоих самых близких, но умерших, кто-то из Загробного Мира. Так случается, хотя сами живые этого могут не знать, и не понимать. Но это, похоже, не только твоя мать. Кто-то еще из твоего «древа».
С этими словами Евгений Петрович положил руки мне на лоб.
– Расслабься. Ни о чем не думай. Прикрой глаза.
Руки у него были теплые, приятные. Как будто, энергию излучают. Я незаметно впал в полудрему, однако, не спал. Вскоре мне показалось, как какая-то тень промелькнула по комнате, присела недалеко на кровать и ласково-ласково посмотрела на меня. Я почувствовал позабытый запах детства, запах маминых волос, собранных в пучок сзади.
– Господи, да что же это такое, – пролепетал я.
– Ничего, успокойся. Сейчас она уйдет, – тихо сказал “кабешник”. – Это мама. Я ее попросил ненадолго “спуститься” к тебе. А с “остальными”, кто бывает с тобой, ты позже сам разберешься. Поймешь, кто они.
И действительно, через несколько минут в комнате снова никого не было. Мы снова были вдвоем – я и он. Однако еще минут десять я сидел совершенно “ошарашенный”, не в силах понять, что произошло.
Потом почему-то тихо-тихо, полушепотом, я спросил:
– А когда это происходит?
– Когда они хотят тебе помочь, спасти, помнишь, как после пожара? А еще, если нужно предупредить о чем-то.
– Предупредить? О чем?
Евгений Петрович только пожал плечами, ничего не ответив…»

Глава 4. За гранью

– Егор, а к тебе Привидение матери по-прежнему приходит? – спросил вдруг Колька, когда они шли по коридору своего этажа.
От неожиданности Егор даже съежился от вопроса.
– Ну, да, бывает, – немного помедлив, буквально промямлил он.
Егор не любил, когда Колька из любопытства затрагивал «больную» для него тему. Очень уж не хотелось казаться «странным» в глазах окружающих. А теперь это еще напоминало о предупреждении о грядущей опасности, прозвучавшем от Евгения Петровича в прошлый раз.
Нет, Пахомов не был суеверным, он даже не знал этого слова. Не был и трусливым. Наоборот. Просто у него не выходили из головы слова «особиста», сказанные ему в далеком-далеком детстве, что он сын кулака, а значит, чуждый обществу элемент, и всегда будет таким. А значит, любая его «особенность», могла показаться соответствующим «структурам», как опасность для советского общества. Мало ли, что.
В детдоме, думая о «чуждом» элементе, ему вспоминались и давние рассказы родственников, что у них в родне действительно были состоятельные люди, не только работавшие на земле. Но об этом нужно было молчать. Не проболтаться в разговоре с кем-то.
Словом, идя по коридору с другом и соседом по комнате, уйдя интуитивно от ответа, Егор не предполагал, точнее не знал, что ничего просто так в жизни не происходит, все имеет свою закономерность.
Клубок событий, сплетенных единой нитью, продолжил разматываться в ближайшую субботу поскольку Колька нечаянно-негаданно притащил домой бутылку вина и квашеной капусты с солененьким огурчиком с рынка.
– По какому поводу гуляем? – удивился Егор.
– В отпуск ухожу. Получил отпускные, посидим немного. Так, чисто символически, – ответил Колька, добродушно улыбаясь.
Они и в самом деле посидели в приятной обстановке. Лишних никого не было. Рассказывали друг другу о своем детстве. Настолько доверительно, что иногда комок в горле вставал от тяжелых воспоминаний. Колька тоже «хлебнул» всего в своей деревне. Но они старались не особо показывать слабости, ведь они уже взрослые мужчины.
Потом легли спать в отличном настроении. А вот утром… Утром… Егор еще спал, когда друг стал трясти его за плечо:
– Слушай, у меня деньги пропали.
Егор сначала спросонья не понял, о чем речь:
– Какие деньги? – переспросил он.
– Как какие?! – Губы Кольки дрожали, руки тряслись, пальцы ходуном ходили. – Отпускные все.
Тут Егор проснулся окончательно. Сел в кровати.
– Как пропали? – еще раз переспросил он. – В комнате же никого не было. Ты да я.
– Вот именно, – как-то странно прохрипел Колька.
И тут до Пахомова дошло: друг обвинял его!
Егор посмотрел такими глазами на Кольку, что трудно описать. В воровстве его давно как-то раз обвинили в детдоме, специально подставив, но здесь, на заводе… Он растерялся и не знал, что сказать.
А Колька, весь нервный, трясущийся, продолжал:
– Егор, скажи честно: ты брал?
Ничего не говоря, Пахомов достал из-под кровати свой маленький чемоданчик, вытряс его содержимое на стол:
– На, проверяй.
Проверять Колька не стал, вышел из комнаты. Буквально через минуту он вернулся. И тут у Егора что-то «мелькнуло» в голове. Будто, кто-то «неведомый» ему подсказал. Описать, как это произошло, парень не смог бы. Ни описать, ни осознать, ни сформулировать. При этом вслух он произнес то, что и не собирался говорить:
– Ты у себя-то, в другом месте где-нибудь, проверял, прежде чем другого обвинять, «напраслину» возводить?
Тут Кольку «осенило». Он полез в шкаф и достал там вторые брюки. В их кармане и лежали деньги.
Колька хотел что-то сказать, но Егор даже слушать не стал. Он ушел на улицу и остаток дня до вечера бродил под моросящим дождем, пока не промок до нитки. Егор не стал разговаривать с Колькой и на следующий день. Тот пытался о чем-то поговорить, сгладить произошедшее накануне. То примиряюще спрашивал: «Много народу в столовке», – как будто это было для него очень важно. То вдруг: «А как на улице-то?» Только Пахомов отмалчивался, словно и ни к нему друг обращался. А после завтрака, ничего не говоря, совсем ушел из «общаги» и пошел к Маше в библиотеку, скоротать время до начала смены.
Если бы Егор был в жизни поопытней, может, сообразил бы, что раз на данный момент у него идет все не так, идти к девушке, которая тебе понравилась, тоже не стоит. Нужно подождать, когда пройдет эта чёрная полоса. Однако Егор всего этого не знал, поэтому пошел «подсознательно» за утешением или успокоением по крайней мере.
Когда же Пахомов вошел в читальный зал, Маша тут же посмотрела на него каким-то непонятным взглядом. Егор подошел к ее столику, улыбнулся и хотел что-нибудь спросить, делая вид, что пришел за книгой, только Маша его опередила:
– Егор, милый, не обижайся. Ты очень хороший. Нравишься мне. Но как друг. Мы не сможем встречаться.
Как девушка поняла, зачем парень пришел к ней, когда он не произнес ни слова? Чутьем, наверное. Видно, почувствовала каким-то «шестым» чувством, зачем он пришел на самом деле.
– Почему? – с трудом выдавил из себя Пахомов. На большее у него не было сил.
– У меня есть парень в моей деревне, откуда я родом и откуда приехала сюда. И не важно, получится у меня что с ним, или нет, я не могу по-другому. Извини.
Егору ничего не оставалось, как убраться восвояси, точно собака побитая. Что он и сделал, понурив голову.
Несколько дней после этих двух значимых для него событий Егор не знал, куда деваться и что делать в жизни дальше. С ним такого еще не происходило. Если бы он сталкивался с тем, что бывает у людей «депрессия», бывает такое состояние души, может, и больше испугался бы, а так лишь не находил себе места. Пока не произошло следующее необычное событие.
И вновь была суббота. Будто жизнь завела определенное расписание: по будням – работа, а все превратности Судьбы – суббота, на худой конец, воскресенье.
Итак, две недели спустя, ближе к вечеру, Колька произнес:
– Слушай, Егор, повинную голову топор не сечет. Я знаю, что виноват перед тобой. И все-таки, давай забудем это, перейдем через произошедшее. К тому же, у меня есть для примирения одно средство, ребята из соседнего цеха угостили, я им помог мотор перебрать, вот они и дали попробовать.
С этими словами он достал две «самокрутки», наполненные какой-то травой. Одну из них дружелюбно протянул Егору:
– На, попробуй.
Трудно сказать, почему Пахомов категорически отказался.
– Ну как знаешь, – проворчал Колька. – Дело твоё.
Сам задымил свою самокрутку и стал ее курить.

Из дневника Егора Пахомова

«…Я не знаю, что именно тогда с ним произошло, когда он закурил эту злосчастную самокрутку, но внешне было невероятное.
Сначала Колька, съежившись от страха, свернулся калачиком на кровати, как сворачиваются только что родившиеся кутята сучки, которые подползают ей под живот, ища соски, пахнущие молом.
Потом он неожиданно захрипел и стал просить о помощи:
– Помоги мне. Кто эти маленькие жучки, летящие ко мне со всех сторон? Я их боюсь. Их очень много. Тьма. Кто они? Что им от меня надо? Мне страшно, страшно.
Я настолько испугался сам, что не знал, что делать. Бежать к коменданту, его подведу. Пока раздумывал, Колька стал говорить другим голосом и о другом видении.
– Подвал, – шепчет, – кругом, длинный, предлинный. Иду по нему вперед. Он никак не кончается и не кончается. Стоп. Кто там впереди? Кошка. Большая такая. Скалится на меня.
Этот жуткий Колькин рассказ продолжался минут двадцать. Затем он каким-то чудом успокоился в кровати. Заснул, опять свернувшись. Ночь прошла уже спокойно. Утром он не захотел ни о чем ни говорить, ни вспоминать.
Я тоже не напоминал. Сам же про себя решил, что обязательно схожу к Евгению Петровичу обсудить…» 

Глава 5. В преддверии 

И вновь предсказание Евгения Петровича в очередной раз Егора напугало. Правильнее сказать, насторожило, он был не из очень пугливых.

– Ну что опять за неведомые события его будут ожидать? Прямо как полоса препятствий весь год. Не успеешь разобраться с одним, как на тебе дальше: пожалуйте, бриться, когда ещё не оброс совсем, – так думал Пахомов все последующие дни.

Потом он решил об этом просто не думать, чтобы не ожидать и не бояться неведомо чего.

И все-таки новые события не заставили себя долго ждать.

В тот день, точнее почти уже вечер, он шёл мимо церкви. Мальчишка, лет двенадцати, небольшого роста, хрупкий, собирал милостыню.

Чем он ему приглянулся? Наверное, тем, что был похож на него, давнего. В общем, Пахомов остановился и стал наблюдать за ним невдалеке.

И в это время к мальчику подошла местная шпана, человек шесть, не менее, требуя отдать, что тот собрал.

Бандиты района были и старше, лет шестнадцати, и много крупнее. Мальчонка отказался, тогда они его взяли в плотное кольцо, достав кастеты, а один из кармана пальто вытащил нож.

Не раздумывая, Егор ринулся на защиту, ворвавшись в кольцо, которое создала шпана, и тут же рухнул на землю, получив удар сзади камнем по голове.

Однако дальше произошло что-то совсем неожиданное. Мальчонка выставил вперёд руку и один из нападавших отлетел от него метра на три, словно подхваченный ураганом, сбивающим с ног.

Затем мальчик, сложил пальцы руки, поставив их один к одному, и вытянув вперёд руки, направил их ещё к одному нападавшему, и уже второго также отнесло в сторону. После всего этого шпану сдуло с места происшествия по мановению ока.

После чего мальчик подошёл к упавшему навзничь Егору и приставал руку к месту, где он получил удар камнем. Голове стало тепло, даже жарко, а боль ушла.

Егор хотел помочь, а кто кого спас, было не ясно.

– Меня Славкой зовут, – сказал новый знакомый, помогая Пахомову подняться. Заметив его изумленный взгляд, продолжил: «Ты смелый. Спасибо тебе, хотя я и сам справился бы. Но мне все равно очень приятно, что не все такие, как эти, есть и такие, как ты. Если хочешь побольше узнать обо мне, приходи в гости послезавтра часов в шесть вечера. Я здесь недалеко живо, – указал он на двухэтажный дом, – на первом этаже, как войдёшь – дверь сразу направо.

Из дневника Егора Пахомова

«…Я пришёл к Славке в назначенный день и в назначенное время без опоздания. Ни звонить, ни стучать не пришлось, дверь была приоткрыта.

Не успев войти, буквально остолбенел, то ли от испуга, то ли от изумления. На меня летел по воздуху стол. Затем он опустился с грохотом на пол, но поднялся в воздух стул и тоже отлетел в сторону, только другую, также упав на пол.

После чего со стола слетела чашка с водой, разлетевшись на части ещё в воздухе.

– Я двигаю предметы, – дружелюбно сказал Слава, – как, сам не знаю. Ты не бойся. Идём со мной.

Он привёл меня в ванную, дал в руки полотенце, и оно загорелось холодным огнём.

Потрясенный, я не мог вымолвить ни слова, а когда, насмотревшись всего, уходил, только дружески помахал ему рукой. На большее сил не хватило.

Через несколько дней, в воскресенье, я вышел на улицу и ко мне подошёл среднего роста мужчина, не бросающийся в глаза своей внешностью, я бы даже сказал неприметный, только очень умными, глубокими глазами, словно пронизывающими насквозь, лет сорока, не более.

– Тебя Егор зовут? Пахомов? Не буду терять время, чтобы долго что-то объяснять, рассказывать, все равно сейчас не поймёшь, да и не поверишь. Скажу, что нам нужны такие люди, как ты. Мы давно за тобой наблюдаем, за твоими способностями, о которых ты и сам пока не подозреваешь. Но именно поэтому на твоем пути тебе встречаются такие же люди, как ты, с “особенными” способностями.

– Кому нужны? – не понял я.

– Органам Безопасности. Ты же знаешь, какая нынче обстановка в мире, стране. Нам надо готовиться к противостоянию. Противник у нас будет серьёзный.

– А что же должен делать буду я?

– Узнаешь. Всему свое время. Пока… учиться, развивать то, что в тебе есть. Учиться тому, что мало, кто умеет…»

Лазарь Модель.