Лазарь Модель: Иван Бунин и Марк Алданов в эмиграции (часть 2-я)

Б. А. Бахметев стал одним из первых спонсоров журнала. Кроме Бахметева следует назвать и другие имена людей, упоминаемых в письмах Алданова, пожертвовавших деньги на издание “Нового Журнала” в первые, самые тяжелые, годы его становления и существования: С. И. Либерман, С. С. Атран, А. Я. Столкинд, М. Я. Эттингон, Едвабник, Фридман. О том, как создавался журнал, очень подробно описано в письме Алданова к М. С. Цетлиной от 7.01.49 г:

“Считаю нужным напомнить Вам, как создавался “Новый Журнал”. В 1940 году, оказавшись в Ницце, я поехал к Ивану Алексеевичу и поделился с ним своим планом создания толстого журнала в Нью-Йорке – он тогда тоже собирался уехать в Америку. Я предложил ему издавать журнал под его и моей редакцией… Бунин с радостью принял мое предложение. Дня через два после этого Вы мне назначили свидание в кофейне и сказали, что чрезвычайно одобряете этот план, выразили желание, чтобы покойный и незабвенный Михаил Осипович принял участие в редакции, изъявили готовность работать всячески и лично для осуществления дела. Я с радостью принял это предложение: Вам отлично известно, что я всегда чрезвычайно любил, ценил и почитал Михаила Осиповича, знал, что он будет прекрасный редактор, знал и то, что Вы будете в высшей степени полезны своей энергией и трудом. Я сообщил об этом естественно Ивану Алексеевичу, и он тоже с радостью согласился. Таким образом, Бунин был вместе со мной инициатором “Нового Журнала”, а я был вместе с покойным Михаилом Осиповичем его основателем и редактором”. Причиной написания этого письма послужило “открытое” письмо М. С. Цетлиной И. А. Бунину, отправленное ею по адресу Б. К. Зайцева – объявление о разрыве тридцатилетней дружбы с Буниным. Алданов считал это письмо незаслуженно оскорбительным для Ивана Алексеевича и оставил “Новый Журнал”, прервав многолетнюю дружбу с М. С. Цетлиной.

Алданова с Буниным связывала не просто тридцатилетняя дружба. Это была дружба, скрепленная общностью политических взглядов и литературных вкусов и интересов, взаимным уважением, взаимным доверием “как самому себе”. Уехав из Парижа, в тяжелые военные годы Алданов непрестанно помогал Бунину выжить деньгами и посылками, независимо от того, что самому Алданову жилось тоже нелегко. В Нью-Йорке организовывались благотворительные концерты, вечера, сбор с которых посылался Бунину. Когда оба жили во Франции – Алданов в Ницце, Бунин в Грассе, – они виделись часто и очень ценили общество друг друга. На расстоянии они обменивались письмами: делились самыми насущными жизненными проблемами. Эта переписка хранится в Нью-Йорке в Бахметевском архиве.

Постоянно восхищаясь громадной эрудицией Алданова, его умом, вкусом и литературным талантом, в письме от 23 августа 1947 года Бунин писал Алданову: “…Вы пишете: “Что ж мне хвалить Вас!” Нет, хвалите, пожалуйста, хвалите! Ужасно рад нравиться Вам! А то ведь, если хвалит Адамович, это полрадости, – ведь он не читает меня, едва знает, да и какой же он “любитель словесности”… – она ему нужна как прошлогодний снег! Итак, низко и благодарно кланяюсь Вам. …Насчет народного языка: хоть Вы и жили только в Волынской деревне, – и как жили, Бог мой! – такой писатель, как Вы, с таким удивительным чутьем, умом, талантом, конечно, не может не чувствовать правды и языка великорусского, и пейзажа, и всего прочего”. Cтав Нобелевским лауреатом и получив право выдвигать кандидатуры на Нобелевскую премию, Бунин многократно, вплоть до своей смерти, писал в Нобелевский комитет, выдвигая кандидатуру Алданова на Нобелевскую премию по литературе.

Можно привести много примеров, показывающих безграничную дружбу и преданность Алданова Бунину на протяжении тридцати лет. Самым ярким, самым убедительным является уход Алданова из созданного и редактируемого им “Нового Журнала” в 1947 году. Это я проиллюстрирую письмами Цетлиной и Алданова ниже. А сейчас немного предыстории. Кампания по возвращению Бунина на родину началась еще в конце 20-ых – начале 30-ых годов, но особенно она усилилась после того, как он стал первым русским Нобелевским лауреатом по литературе. Нобелевский лауреат, вернувшийся в СССР, был бы хорошей приманкой для других писателей-эмигрантов, имя Бунина пользовалось уважением и авторитетом в литературном зарубежье и послужило бы отличной пропагандой для Советов.

Бунина постоянно обхаживали советские послы, сначала Емельянов, потом Богомолов, приглашая его в Советское посольство для переговоров по поводу издания его сочинений. Летом 1946 года в Париж был прислан со специальным секретным заданием – вернуть Бунина – Константин Симонов, который заказал из Москвы из Елисеевского магазина русские продукты для угощения и закатил прием для писателей-эмигрантов, куда был приглашен Бунин. Бунину сулили все, стараясь его вернуть. Еще в мае 1945 года Бунин писал Алданову: “…Повторяю то, что уже писал Вам об Америке: чем же мы там будем жить? Совершенно не представляю себе! Подаяниями! Но какими? Очевидно, совершенно нищенскими, а нищенство для нас, при нашей слабости, больше уже не под силу. А главное – сколько времени будут длиться эти подаяния? Месяца два-три? А дальше что? Но и тут ждет нас тоже нищенское, мучительное, тревожное существование. Так что, как-никак, остается одно: домой. Этого, как слышно, очень хотят и сулят золотые горы во всех смыслах. Но как на это решиться? Подожду, подумаю… хотя, повторяю, что же делать иначе?”

Трудно было Бунину сделать выбор: больная, совершенно истощенная от недоедания жена, отдававшая ему все, что могла, сам постоянно голодавший и нищенствующий, а тут обещание всех жизненных благ. Политика пряника, применяемая к нему Советами, ослепляла умного и проницательного Бунина. В такой обстановке разумный и дружеский совет Алданова помог Бунину не совершить роковую ошибку. Выбор был сделан. Бунин отказался и от предложенного ему советского паспорта, и от “золотых гор”, обещанных ему в обмен на возвращение. 1 августа 1947 года он пишет Алданову: “Дорогой Марк Александрович, ставя в свое время на карту нищеты и преждевременной погибели своей от всего сопряженного с этой нищетой свой отказ от возвращения “домой” я мысленно перечислял множество причин для этого отказа, и среди этого множества мелькала, помню, такая мысль: Как! И Марка Александровича я тогда уже никогда больше не увижу, и даже письма никогда от него не получу, и сам ему никогда не напишу!» Эти строки говорят о глубине взаимоотношений двух великих людей.

Летом 1946 года в Париже появился “Указ Советского правительства от 14 июня о восстановлении гражданства СССР для бывших подданных Российской империи”. Некоторые писатели, оставаясь в эмиграции, взяли себе советские паспорта. Так, к примеру, поступил А. М. Ремизов. Взятие советских паспортов группой писателей вызвало бурную реакцию в Союзе писателей русского зарубежья, председателем которого в первые годы был избран Бунин, а затем оставался его почетным членом. Всего в Союзе состояло 128 членов. Союз разделился на две группы: писателей, сочувствующих Советам и антисоветских. Решено было собрать общее собрание всех членов Союза и проголосовать за исключение из Союза тех, кто взял советские паспорта.

Из письма Б. К. Зайцева к М. С. Цетлиной от 20.12.47 г.: “… Вы уже знаете, что на общем собрании Союза нашего прошло большинством двух третей голосов (даже более) добавление к Уставу: советские граждане не могут теперь быть членами нашего Союза. Это вызвало некоторый раскол. С собрания ушло 14 человек в виде протеста, среди них Сирин, Зуров и Вера Бунина. Позже еще к ним присоединились – в общем мы приняли 25 отказов. Среди ушедших оказался и Иван Бунин. Единственно это было для меня тягостно – за него. Ночь я не спал. Считал: действие его – предательством – мне”.

Из письма М. С. Цетлиной – В. Н. и И. А. Буниным от 20.12.47 года: “…Вы ушли в официальном порядке из Союза писателей с теми, кто взяли советские паспорта. Вы нанесли этим очень большой удар и вред всем, которые из двух существующих Россий признают только ту, которая в концентрационных лагерях, и не могут взять даже советского паспорта. Я должна уйти от Вас, чтобы чуть-чуть уменьшить Ваш удар. У Вас есть Ваш жизненный путь, который Вас к этому привел. Я Вам не судья. Я отрываюсь от Вас с очень глубокой для меня болью, и эта боль навсегда останется со мной…”

И в конце письма: “P.S. Что мне делать с Вашими, находящимися у меня, 52 листами Ваших рукописей?”

Письмо это было отправлено Б. К. и В.А. Зайцевым, оно повлекло за собой немедленный уход из “Нового Журнала” Бунина и Алданова. Поскольку были разнотолки о причине ухода Алданова. последний написал М. С. Цетлиной письмо:

М. А. Алданов – М. С. Цетлиной 7.01.49.:
“…позвольте Вам сказать (хотя это всем совершенно ясно и не может не быть ясно), что финансовые расчеты не имели и не имеют ни малейшего отношения ни к моему уходу из “Н. Журнала”, ни к прекращению наших давних дружеских отношений. …Единственной причиной было Ваше письмо к Бунину, – Вы это знаете. …Бунин был вместе со мной инициатором “Нового Журнала”. …Он был также и самым ценным, и знаменитым из его сотрудников. …Платили мы ему, по нашей бедности, гроши. Вы сочли возможным написать ему то письмо. Сочли возможным, даже не запросив его, в чем дело, почему он ушел из парижского Союза, – вещь совершенно неслыханная. Ваше действие после 30 лет дружбы. Это письмо Вы послали открытым по адресу Зайцева, под предлогом, что адреса Ивана Алексеевича в Жуан-ле-Пэн не знали (почта, однако, письма пересылает). Мой адрес Вы, во всяком случае, знали. …Письмо Ваше было для Бунина оскорбительным. Оно было причиной его ухода из “Нового Журнала”. Бунин тотчас объявил мне, что из “Нового Журнала” уходит. Таким образом, ушел и я. Я грубо солгал бы Вам, если бы сказал, что после такого Вашего действия в отношении моего лучшего друга Бунина (а косвенно и в отношении меня) наши с Вами отношения могли бы остаться хотя бы только близкими к прежним…”».

Есть много и других достоверных, документальных свидетельств о жизни Алданова и Бунина в эмиграции. Их личные письма друг другу. Переписка с другими известными людьми. Всего не перечесть, да и стоит ли?

«Лицо» эмиграции не всегда было приветливым для людей творческих профессий. Хотя, конечно, у всех складывалось по-разному. Кому-то везло больше. Разве свою cудьбу угадаешь? И все-таки, думая обо всем, становится как-то грустно…

Лазарь Модель.