Лазарь Модель: Свидание с прошлым (продолжение «Сына кулака»). Глава 13

                               Год 1942-й. Ловушка.

… Снаряд угодил прямо в окоп, где находилась наша группа из десяти человек, которая, будучи в некотором отдалении от катюш, обеспечивала батарею снарядами. От взрыва меня так подбросило вверх, что вместе со мной, поднялся вверх земляной столб, и мне показалось, будто я попал в пекло вулкана.

Взлетев над окопом, я не видел, как взорвали себя бойцы батареи, лишь уловил яркую вспышку оттуда каким-то внутренним взором.

Когда же позже вспоминал это, меня охватывал ужас. Я не мог себе представить, как можно взорвать себя, что ты перед этим должен чувствовать, как преодолеть страх смерти.

Из нашего же подразделения, четверо погибло сразу, кто-то приобрёл ранения, а я после падения на землю, потерял сознание, и со мной произошло нечто странное….

Я оказался в каком-то незнакомом мне пространстве. Да, да, странном. Вокруг маленькие белые пузырьки. Лёгкие, воздушные. Поднимаются куда-то вверх. Лопаются, взлетая. И я тоже поднимался куда-то вверх. Только был ли я сам таким же пузырьком, или нет, я так и не понял.

Потом все это прекратилось, и что было со мной, где я был ничего сказать не могу.

А очнулся в небольшом помещении. Это был лазарет. Гитлеровский лазарет. И два немца — врач и офицер разговаривали между собой. Я понимаю немецкую речь, но не подал вида.

— Что с этим спросил обе-лейтенант?

— Я думал кома, но, кажется, обошлось, — ответил врач, наклонив в раздумье немного вправо голову. Он был дородный и несколько нескладный, однако, толковый и чёткий в действиях. Я ему, как врачу доверял.

— Ну, что же, сказал офицер, пусть придёт в себя полностью, тогда поговорим.

Но я решил не терять времени и бежать. Рядом с туалетом, что находился на улице, были ворота.

— Можно ночью попробовать под ними пролезть, — решил я.

Еще через день, когда совсем стемнело, я под тем же предлогом вышел во двор и встретил бойца из нашей прислуги катюш, также взятого в плен. Звал его Марк. Мы с ним до плена познакомились. Так бывает. Некоторых людей знаешь много лет и ничего с ними тебя не свчзывает, а кто-то сразу приходится по душе. Так и мы с Марком в свое время сразу сошлись. Я ему предложил бежать вместе. И он, не раздумывая, согласился. Да, не судьба была.

В тот же вечер, немного позже, Марк решил сам осмотреть ворота и лаз. Осторожно ступая, изо всех сил стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимания, он прошелся около ворот, склонился к лазу, когда услышал невдалеке чьи-то щаги. Он остановился, огоянулся, немцев не было, но был кто-то из наших военнопенных, кто не видно было.

Ладно, свои,- подумал Марк и успокоился. Оказалось, зря. На утро нас всех выгнали во двор, перед взводом гитлеровских солдат стоял Марк.

— Рус, на колени, — перевёл переводчик слова офицера.

Что он думал в этот момент, не знаю, но я видел, что ему страшно, глаза были очень расширены. Только Марк не пошевелился и не подал вида, стоял, как вкопанный.

Автоматная очередь разорвала тишину. Марк медленно, медленно упал спиной на землю и замер с раскрытыми зрачками.

Мне хотелось плакать, рыдать, как рыдает ребёнок, но я не мог подать вида, что прореагировал на то, что происходит. Стукач, я знал, что они были среди наших, мог слышать наш с Марком разговор, или догадываться, что одному решиться на такой побег тяжело, и тогда меня расстреляли бы следом.

А через сутки меня вызвали на допрос. Однако, не стали ни мучать, ни пытать, просто сразу сделали укол в руку, выведя в меня специальный препарат.

И я снова, в который раз за короткое время испытал опять странное состояние. Только теперь это была не кома, а состояние послушного раба, не владевшего ни своим телом, ни своим сознанием, это было состояние аморфной, безвольной амебы, подвластной тому, кто руководил, управлял тобой.

Управлял же тобой чей-то голос, требовательность спрашивавший и одновременно приказывающий:

— Расскажи о катюшах. Как они работают? Кто конструктор? Как собраны?

Хорошо я ничего не знал. Сказать было нечего. Иначе стал бы предателем не по своей воле. И никто бы не поверил в наличие какого-то психотропного препарата.

Прошла неделя после допроса. Может, тоже пустили бы в расход. Меня допросили, я стал не нужен. Зачем им балласт? Но мне повезло.

В тот день собрали всех умерших военнопленных на каталку. Пока конвоиры отошли я забрался в эту тележку и притворился мертвым. Нас вывезли за ворота, сбросили в овраг. Ночью выбрался оттуда и добрался к своим.

Егор выслушал рассказ с большим вниманием и задумался. Глеб сидел неподвижно и ждал терпеливо, что скажет чекист.

После затянувшейся паузы Пахомов спросил:

— Ты думаешь, что Милу убили также, как допрашивали тебя?

— Сомнения нет. У неё, видимо, сердце не выдержало, препарат тяжёлый.

— А откуда ты узнал об уколе?

— Все говорят. Только не понимают, что к чему.

Егор нахмурился, не ожидая таких разговоров.

— И что же ты предлагаешь?

— Устроить ловушку. Пустить слух, что прилетят из Москвы, а командир подготовил рапорт, но его самого несколько дней не будет в отряде. Причём из столицы якобы приедут на следующий день, после того, как запустим эту дезу.

Егор, который привык все обдумывать, почему-то, не ожидая сам от себя, согласился тут же.

Так и сделали, став наблюдать незаметно за земляникой командира. Как по заказу наступила безлунная ночь. Партизаны улеглись, только Вдали маячили фигуры часовых.

Никого не было. В два часа ночи Пахомов решил, что все напрасно, и стал думать, не закончить ли наблюдение, когда его тронул за плечо Глеб. В землянку, сгорбившись, кто-то входил.

Бесшумно ступая, они подошли ближе и увидели … адьютанта командира.

Лазарь Модель.