Написал(а) CВЕТЛОЙ ПАМЯТИ МИХАИЛА ТАНИЧА
Его не стало 17 апреля 2008-го. На его похоронах народу было, как на Ходынке. От Дома кино и до Ваганьково в 5-6 рядов стояли люди. Была милиция, были разные другие организации, были и блатные. Они пришли, чтобы тоже обеспечивать порядок, чтобы никого не подавили.
Для меня он, по перипетиям своей нелегкой судьбы, и, особенно, фронтовой юности, находится в одном ряду с Булатом Окуджавой, Петром Тодоровским, Исааком Шварцeм, Давидом Самйловым, Юрием Левитанским, Эрнстом Неизвестным, Ионом Дегеном (одним из лучших танковых асов второй мировой).
Он написал стихи к самым любимым народом шлягерам. На войне после страшной контузии он был чуть нипогребен заживо в братской могиле. За отвагу и успешные действия его артиллерийских расчетов на передовой против гитлеровских танков командование ходатайствовало о присвоении ему звания героя Советского Союза, но получило отказ из-за клейма сына «врага народа». А после войны в 1947 году он сам был осужден по статье «антисоветская агитация» и отбыл 6 лет, получив туберкулез, и чуть не умерев от голода, на лесоповале, под Соликамском в моей родной Пермской области.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Родился Михаил Танич в 1923 году в Таганроге. Но настоящая его фамилия – Танхилевич. Его предки по отцовской линии были евреями, а по материнской русскими. Дед по отцу был набожным евреем-ортодоксом. Существовала семейная легенда о том, что дед хорошо знал Шолом-Алейхема и будто бы писатель доверил ему на время отъезда в Америку на хранение свою библиотеку, которая сгорела во время погрома в Одессе.
Отец будущего поэта, Исаак Самойлович Танхилевич, бывший красноармейцем в гражданскую, после окончания института коммунального хозяйства был назначен на должность начальника в управлении коммунальным хозяйством в Таганроге. Когда Михаилу исполнилось 14 лет, отца в 1937 году арестовали и приговорили к расстрелу. Вслед за отцом арестовали и мать Миши, и мальчика отправили к деду в Мариуполь.
Аттестат о среднем образовании Михаил получил 22 июня 1941 года. В июле 1942 года он был призван в Красную Армию. Учился в Тбилисском артиллерийском училище. Он должен был стать лейтенантом, а получил лишь звание старшего сержанта, как «сын врага народа».
В 1943 году он попал на фронт, в действующую армию. Прошёл путь от Белоруссии до Эльбы. Танхилевич воевал на 1-м Белорусском и 1-м Прибалтийском фронтах, где командовал орудием в истребительно-противотанковом артиллерийском полку. Михаил и его солдаты первыми встречали на передовой немецкие танки. Впоследствии он говорил, что нет ничего страшнее надвигающегося на тебя грохочущего немецкого «Тигра». За отвагу и боевые заслуги Михаил был награжден орденом Славы III степени и орденом Красной Звезды. Командование ходатайствовало о присвоении ему звания героя Советского Союза, но получило отказ – все из-за того же клейма «сына врага народа».
В декабре 1944 года контуженного Михаила едва не закопали заживо в братской могиле. Солдаты орудийного расчета, которым руководил Михаил, вырыли для ночлега землянку и — по глупости! — накрыли ее ящиками с противотанковыми снарядами. Немецкая мина попала в «крышу», и та взорвалась. Наутро, когда из-под обломков доставали мертвые тела, заметили, что у одного из «покойников» дергается веко глаза. Только так Михаил мог подать знак, что он жив, ибо он был сильно контужен, ослеп и оглох. Его отправили в госпиталь, прошло три месяца, прежде чем он начал потихоньку видеть и слышать.
Несмотря на то, что слух и зрение так до конца и не восстановились (они у него до конца жизни остались «частичными»), из госпиталя Михаил снова рвался на фронт. И снова едва ни погиб — в Латвии провалился под лед на замерзшем озере, и только чудом ему удалось выбраться.
В наградном листе с представлением к награждению орденом Красной Звезды от 18 января 1945 года указывалось: «27.12.44, когда весь расчет Танхилевича вражеским снарядом был выведен из строя, командир орудия Танхилевич несмотря на ранение и контузию не оставил орудия покамест не была оказана помощь всем пострадавшим, уйдя от орудия последним… В бою за Клауспуссен 12.01.45 г. орудие сержанта Танхилевичa под сильным артиллерийским огнём пр-ка уничтожило 2 пулеметные точки и 2 блиндажа.» Позднее его воспоминания о войне использовал Булат Окуджава при написании сценария к фильму «Женя, Женечка и «Катюша».
После войны Михаил решил стать строителем и поступил в Ростовский инженерно-строительный. Студенты, которые не воевали, расспрашивали его, какая же она — Германия. Он не стал врать, сказал, что люди там не бедствуют: в подвалах жилых домов даже в тяжелые военные годы висели окорока и стояли бочки с пивом. Что радиоприёмники и дороги у немцев хорошие. Один из однокурсников написал на него донос: дескать, Танхилевич восхваляет западный образ жизни. Для Михаила этот донос и арест стали полным шоком. Выпивали и разговаривали вроде бы с близкими друзьями, а вон как всё обернулось… Позже поэт вспоминал: «Я стоял на своем: да, да, говорил про хорошие немецкие радиоприемники «Филипс» и «Телефункен», но жизнь за границей не восхвалял. Мы со следователем перетягивали канат без переменного успеха, но его конец становился все длиннее.» Осудили Михаила по статье 58-10 (антисоветская агитация). На суде доказательства его вины обнародованы не были, но Танхилевича приговорили к 9 годам строгого тюремного режима. Однако тюрьма оказалась не самым страшным местом. Скоро его перевели в лагерь на лесоповал под Соликамск. Из таких лагерей практически мало, кто возвращался. Вот как об этом страшном периоде вспоминал Танич: «Я отсидел шесть лет в одном из самых жутких сталинских лагерей за какую-то ерунду, за слово. Я работал на лесоповале. Работа была физически тяжелая, кормили нас плохо. Я весь пошел чирьями, начался фурункулез. Ноги опухли и стали похожи на колоды. Мне было больно не только ходить, но и сидеть. Возможно, я бы умер».
Однажды его чуть ни убили блатные из-за того, что отказался поделить в их пользу выданный на его бригаду хлебный паек. На защиту смельчака тогда встал весь лагерь. И его — не тронули. От гибели на лесоповале Танича спасло знакомство с художником Константином Ротовым, который до заключения был главным художником журнала «Крокодил». Вместе с ним Михаил, владевший, как бывший студент строительного института, навыками черчения, смог попасть в бригаду, оформлявшую в лагере наглядную агитацию. Его перевели с лесоповала, и так ему удалось избежать судьбы остальных заключенных, прибывших с ним в Соликамск, – все они не дожили до окончания своего срока.
Первая жена Михаила Ирина, с которой они расписались сразу после окончания школы и с которой у них был сын, прислала ему в лагерь письмо с просьбой о разводе. Она не захотела ждать осужденного и расторгла брак, пока он отбывал свой срок.
Его освободили весной 1953 года на три года раньше по Бериевской амнистии после смерти Сталинa. На свободу он вышел с туберкулезом. Но и свобода его была относительна. Он получил три года поражения в правах. На Михаила, как на бывшего заключенного, распространялся закон, который в народе называли «Минус 39». По нему Танхилевичу запрещалось жить в 39-ти крупных городах Советского Союза. «Я вроде как остался навечно виноватый, — напишет он впоследствии, — и 39 для меня закрыто городов…».
После освобождения Михаил жил на Сахалине и работал мастером в «Строймехмонтаже». Стихи он писал с самой юности, а во время своего пребывания на Сахалине он начал их публиковать в местной газете под псевдонимом Танич.
После Сахалина Михаил приехал на строительство Сталинградской (Волжской) ГЭС. Здесь в 1955 году 33-летний Михаил случайно попал в общежитие на вечеринку, посвященную 7 ноября, где познакомился с 18-летней Лидией Козловой. На той вечеринке Лида спела под гитару, подобрав подходящие мелодии, две песни на понравившиеся ей стихи, которые она прочла в местной газете. Сидевший рядом Михаил сказал: «А ведь эти стихи написал я».
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Из воспоминаний известной поэтессы, автора знаменитого Пугачевского «Айсберга» Лидии Николаевны Козловой:
«Я тогда сразу поняла, что он — моя судьба. В то время я еще ни с одним мальчиком даже рядом по улице не прошла, поэтому и от Михаила, который был на 15 лет старше, долго держалась на расстоянии. Он же, как впоследствии признавался, влюбился в меня с первого взгляда, и его мое поведение расстраивало. С горя уехал под Астрахань, в поселок Светлый Яр, работал в местной газете и писал мне оттуда трогательные письма. Мне было стыдно, что так задурила парню голову, я поехала за ним, и вскоре мы поженились — это было в 1956 году и прожили вместе 52 года.»
Прожив в браке почти полвека, они крепко и нежно любили друг друга. Танич каждую неделю дарил Лиде цветы и почти всегда сам готовил для нее завтрак. Правда временами отношения Лидии и Михаила были далеки от идиллии… Страсти кипели! Результатом одной из ссор супругов и стала песня «Айсберг», которую Лида написала сама — о нем, своем муже — холодном, как айсберг в океане… Вообще, на счету Козловой десятки популярных песен, но она всегда знала: первый и самый главный поэт в их семье один. Это Михаил Танич. И она помогала ему во всем.
А тогда перед ней был бывший зэк, сын врага народа, больной туберкулезом, не имеющий ни своего угла, ни приличного образования. Он работал на строительстве ГЭС, вечерами сочинял для местной газеты, состоял в разводе, но Лида полюбила его именно таким, и смело пошла с ним вместе по жизни.
Тогда же, в 1956 году, Танич был реабилитирован. Из воспоминаний Лидии Козловой: «Я сразу и навсегда поверила в его талант. Я просила: «Миша, пошли свои стихи в какой-нибудь журнал». Муж смотрел на меня, как на сумасшедшую: «Кто будет печатать неизвестного человека из глубокой провинции?!» Но я была настойчива, и чтобы отвязаться от меня, он все-таки отправил несколько стихотворений в «Литературную газету». Ответ пришел от самого Булата Окуджавы: «Миша, вы очень талантливый человек, мы будем вас публиковать, но переезжайте поближе к Москве — в глуши вы сопьетесь и погубите свой талант».
И тогда мы поселились в Орехове-Зуеве — городке, расположенном в 89 километрах от Москвы. Там мы задержались надолго. Только в 1970 году наконец-то переселились в ближнее Подмосковье. Уже у Танича были знаменитые песни, которые знала вся страна (бывало, демонстрация идет и все поют «Белый свет» или «Ну, что тебе сказать про Сахалин?»). Правда, прописку ему, несмотря на то что его давно реабилитировали и в 1968-м приняли в Союз писателей, все равно не дали. И тогда целый ряд известных московских эстрадных артистов отправились в облисполком, чтобы выхлопотать прописку. Через год в качестве большого одолжения нам позволили обменять нашу большую подмосковную квартиру на маленькое дворницкое жилье на окраине Москвы.»
Первый сборник стихов у Танича вышел в 1959 году. Однажды в коридоре редакции газеты «Московский комсомолец» он познакомился с композитором Яном Френкелем, встреча с которым стала судьбоносной. Он говорил, что не будь её, неизвестно как бы сложилась его творческая судьба. Тогда они вместе написали песню «Текстильный городок», которую исполнила Майя Кристалинская. Простые, незатейливые стихи о любовных страданиях незамужних ткачих буквально покорили миллионы слушателей… Впервые песня прозвучала в радиоэфире программы «С добрым утром» в 1960 году и стала невероятно популярна! То, что песня стала любимой для множества слушателей, Михаил понял, когда покупая мороженое, неожиданно услышал, что продавщица ларька поёт эту песню. Он не удержался и сказал, что это его песня. Она не поверила и ответила: «Мордой не вышел!».
На полученные за год исполнения в эфире «Текстильного городка» 220 рублей (уже после деноминации 1961 года) поэт тут же купил в магазине «Мебель» — чехословацкую кровать и полированную тумбочку. Были истрачены все деньги, однако Танич считал, что получил мебель задаром.
В дальнейшем он работал и с другими композиторами, среди которых были Никита Богословский, Аркадий Островский, Оскар Фельцман, Эдуард Колмановский, Владимир Шаинский, Вадим Гамалия. Совместно с Юрием Саульским поэт написал шлягер «Чёрный кот», ставший своеобразной визитной карточкой Танича. А еще были, написанная совместно с Игорем Шефераном «На тебе сошелся клином белый свет», «Ну что тебе сказать про Сахалин», «Палаточный город», «Идёт солдат по улице», «Как тебе служится» и шуточная – «Как хорошо быть генералом».
Всего Михаилом Таничем написано текстов для тысячи песен.
Михаил Танич писал песни для самых известных исполнителей. При этом для многих он стал определяющим в их творческом становлении. Благодаря Таничу проснулась знаменитой Тамара Миансарова: она первой исполнила песню на его стихи «Черный кот». С песен Танича начинался и успех Игоря Николаева, Владимира Кузьмина, Валерия Леонтьева, Юрия Антонова и Аллы Пугачевой.
В 1964 году вместе с композитором Левоном Мерабовым Танич написал песню «Робот», с которой дебютировала на радио совсем ещё юная Алла Пугачёва. Алле Пугачевой было тогда всего 15 лет. Когда они с композитором Левоном Мерабовым принесли эту песню на популярную в то время радиопрограмму «С добрым утром!», редактор сказала: «Есть у меня знакомая девочка, Алка, давайте попробуем с ней записать». Оба автора несколько огорчились, увидев угловатую некрасивую конопатую девчушку. Однако когда Алла спела, их сомнения отпали: это было именно то, что нужно: в хрупком теле чувствовалась огромная душа.
Прихватив из передачи «Радио-няня» её ведущих Лифшица и Ливенбука (с 1987 года Александр Левенбук художественный руководитель московского еврейского театра «Шалом»), они решили ехать с Пугачевой на гастроли, но мама Аллы Зинаида Архиповна была категорически против. Оно и понятно: будущей звезде в ту пору едва исполнилось 16 лет, а тут переезды из города в город, гостиницы, много мужчин вокруг. Пришлось Таничу поклясться, что он глаз с девочки не спустит. И они с Мерабовым чуть ли не по пятам за ней ходили, следили, чтобы она на ночь дверь в номере на ключ закрывала.
Дружба Танича с Пугачевой, по словам Лидии Николаевны Козловой, была трогательной и преданной, но какой-то неровной — то вспыхивала, то угасала. Когда после операции шунтирования мужа выписали из больницы, первой из знакомых к нам примчалась Алла. Соседи потеряли дар речи, когда во двор-колодец нашего дома на Садовом кольце въехал ее белый лимузин. Миша был еще очень слаб, в металлическом корсете, но подошел к окну: «Это Алла, но она в наш двор не поместится. Пойду ее встречу». И вот он впервые после операции спустился по лестнице с третьего этажа, вышел во двор, а навстречу идет Алла. Увидев его, она начала плясать «цыганочку», и Миша, еле живой, тоже пустился в пляс. А как-то после концерта в Юрмале Алла приехала к нам на дачу и заставила цветами все ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
Миша всегда относился к Пугачевой с отеческой нежностью и заботой.Впрочем, такие чувства вызывали в нем все женщины, независимо от их внешних данных и возраста. Он старался каждой заглянуть в душу, утешить, объяснить, где она оступилась, где неверный шаг сделала, — не назидательно, а мягко учил их уму-разуму.
Много песен написаны поэтом для Ларисы Долиной, Эдиты Пьехи, Лаймы Вайкуле и Алёны Апиной. Особенно Таничу нравилось работать с Апиной, ему импонировал её характер, эту певицу он называл «своей». В 1990-е в жизни Михаила Танича произошло очень важное событие. Он принял решение основать группу «Лесоповал», как отголосок лагерной молодости под Соликамском в конце 40-х начале 50-х годов. Одна из первых песен, написанных Таничем для «Лесоповала», «Белый лебедь на пруду» взорвала эфир и потрясла всех своей искренностью и щемящей душевностью.
При жизни Танича вышли пятнадцать альбомов этой группы, шестнадцатый вышел уже после смерти Танича. Для «Лесоповала» им написано более трёхсот песен.
Михаил Исаевич последние годы жизни сильно болел. Еще в молодости после лагеря он перенес туберкулез, у него гнили ноги, была онкология, и вот — болезнь сердца, в 75 лет ему было сделано коронарное шунтирование, потом у него начался перетонит.
По словам его жены Лидии Николаевны: «У Танича была онкология такой степени, что, как мне сказал президент Академии наук Михаил Давыдов, «у него в ногах онкология, в туловище, в руках, в нем уже дерево из рака выросло. Как он живет, мы не знаем. Уже больше ничего сделать нельзя. Таничу было очень плохо. А была весна, и в конце марта 2008-го проходил конкурс «Шансон года». Должны были группе «Лесоповал» вручать награду. Танич сказал: «Я поеду». Я, конечно, звоню врачам. Они категорически против. Я ему рассказываю. Он помолчал и говорит: «Подними меня. Я знаю, на служебном входе в Кремле (Кремлевский Дворец Съездов) 17 ступенек, если я сейчас 17 шагов сделаю, то значит, смогу выйти и получить приз». Я поднимаю его. Он делает 17 шагов и говорит: «Я осилю». Мы с ним едем, нас подвозят прямо туда к служебному входу. 17 ступенек он прошел, выступает «Лесоповал». Я его из одной кулисы выпускаю. Ему Чухрай вручал золоченый приз, а он предупредил меня, что уйдет в другую кулису. Я бегом, бегом. Жду его у другой кулисы. Танич доходит до бархатной шторки и теряет сознание. Мы его под руки — и повезли домой. До этого он меня просил позвонить Кобзону, чтобы тот нашел ему место на Ваганьковском. — «Тут тебе будет ближе приходить ко мне», — так сказал он. Утром звоню Кобзону, объясняю ситуацию, а он должен был куда-то улетать. Кобзон разворачивает машину — и на Ваганьковское, а сначала в Моссовет, и добивается места. А я в это время приезжаю в больницу, и дежурная врач, женщина, говорит мне: «Лидия Николаевна, он в реанимации, только что умер». Я говорю: «Не может этого быть. А можно на него посмотреть?» Она разрешает. Я захожу, Танич лежит уже трупом. Подхожу к нему, смотрю — ну мертвый!
А врачи знают такие случаи, когда человек только умер, но когда приходят близкие, он на какое-то время возвращается. И я тогда наклоняюсь и говорю ему: «Мишенька! Я здесь, я с тобой». И вот на эти слова у него скатывается слеза и останавливается, и он чуть слышно, но ясно говорит: «А мы с тобой не налюбились», и больше уже признаков жизни не было. Это произошло 17 апреля 2008-го.
На похоронах народу было, как на Ходынке. Милиция была, разные другие организации были, и даже блатные были. Они пришли, чтобы навести порядок, чтобы никого не подавили. От Дома кино и до Ваганьково в 5-6 рядов стояли люди.»
По материалам Интернета.
