Джером Д. Сэлинджер. В лодке (Часть 1-я)

Шел пятый час, и золотой осенний день уже клонился к вечеру. Сандра, кухарка, поглядела из окна в сторону озера и отошла, поджав губы, — с полудня она проделывала это, должно быть, раз двадцать. На этот раз, отходя от окна, она в рассеянности развязала и вновь завязала на себе фартук, пытаясь затянуть его потуже, насколько позволяла ее необъятная талия. Приведя в порядок свое форменное одеяние, она вернулась к кухонному столу и уселась напротив миссис Снелл. Миссис Снелл уже покончила с уборкой и глажкой и, как обычно перед уходом, пила чай. Миссис Снелл была в шляпе. Это оригинальное сооружение из черного фетра она не снимала не только все минувшее лето, но три лета подряд — в любую жару, при любых обстоятельствах, склоняясь над бесчисленными гладильными досками и орудуя бесчисленными пылесосами. Ярлык фирмы «Карнеги» еще держался на подкладке — поблекший, но, смело можно сказать, непобежденный.
— Больно надо мне из-за этого расстраиваться, — наверно, уже в пятый или шестой раз объявляла Сандра не столько миссис Снелл, сколько самой себе. — Так уж я решила. Не стану я расстраиваться!
— И правильно, — сказала миссис Снелл. — Я бы тоже не стала. Нипочем не стала бы. Передай-ка мне мою сумку, голубушка.
Кожаная сумка, до невозможности потертая, но с ярлыком внутри не менее внушительная, чем на подкладке шляпы, лежала в буфете. Сандра дотянулась до нее не вставая. Подала сумку через стол владелице, та открыла ее, достала пачку «ментоловых» сигарет и картонку спичек «Сторк-клуб». Закурила, потом поднесла к губам чашку, но сейчас же снова поставила ее на блюдце.
— Да что это мой чай никак не остынет, я из-за него автобус пропущу. — Она поглядела на Сандру, которая мрачно уставилась на сверкающую шеренгу кастрюль у стены. — Брось ты расстраиваться! — приказала миссис Снелл. — Что толку расстраиваться? Или он ей скажет или не скажет. И все тут. А что толку расстраиваться?
— Я и не расстраиваюсь, — ответила Сандра. — Даже и не думаю. Просто от этого ребенка с ума сойти можно, так и шныряет по всему дому. Да все тишком, его и не услышишь. Вот только на днях я лущила бобы — и чуть не наступила ему на руку. Он сидел вон тут, под столом.
— Ну и что? Не стала бы я расстраиваться.
— То есть словечка сказать нельзя, все на него оглядывайся, — пожаловалась Сандра. — С ума сойти.
— Не могу я пить кипяток, — сказала миссис Снелл. — -Да, прямо ужас что такое. Когда словечка нельзя сказать, и вообще.
— С ума сойти! Верно вам говорю.
Прямо сума он меня сводит. — Сандра смахнула с колен воображаемые крошки и сердито фыркнула: — В четыре-то года!
— И ведь хорошенький мальчонка, — сказала миссис Снелл.
— Глазищи карие, и вообще.
Сандра снова фыркнула:
— Нос-то у него будет отцовский. — Она взяла свою чашку
и стала пить, ничуть не обжигаясь. — Уж и не знаю, чего это
они вздумали торчать тут весь октябрь, — проворчала она и
отставила чашку. — Никто из них больше и к воде-то не
подходит, верно вам говорю. Сама не купается, и мальчонка не
купается. Никто теперь не купается. И даже на своей дурацкой
лодке они больше не плавают. Только деньги задаром по-тратили.
— И ка вы пьете такой кипяток? Я со своей чашкой никак не
управлюсь.
Сандра злобно уставилась в стену.
— Я бы хоть сейчас вернулась в город. Право слово.
Терпеть не могу эту дыру. — Она неприязненно взглянула на
миссис Снелл. — Вам-то ничего, вы круглый год тут живете. У
вас тут и знакомства, и вообще. Вам все одно, что здесь, что в
городе.
— Хоть живьем сварюсь, а чай выпью, — сказала миссис
Снелл, поглядев на часы над электрической плитой.
— А что бы вы сделали на моем месте? — в упор спросила
Сандра. — Я говорю, вы бы что сделали? Скажите по правде.
Вот теперь миссис Снелл была в своей стихии. Она тотчас
отставила чашку.
— Ну, — начала она, — первым долгом я не стала бы
расстраиваться. Уж я бы сразу стала искать другое…
— А я и не расстраиваюсь, — перебила Сандра.
— Знаю, знаю, но уж я подыскала бы себе…
Распахнулась дверь, и в кухню вошла Бу-Бу Танненбаум,
хозяйка дома. Была она лет двадцати пяти, маленькая, худощавая,
как мальчишка; сухие, бесцветные, не по моде подстриженные
волосы заложены назад, за чересчур большие уши. Весь наряд —
черный свитер, брюки чуть ниже колен, носки да босоножки.
Прозвище, конечно, нелепое, и хорошенькой ее тоже не назовешь,
но такие вот живые, переменчивые рожицы не забываются, — в
своем роде она была просто чудо! Она сразу направилась к
холодильнику, открыла его. Заглянула внутрь, расставив ноги,
упершись руками в коленки, и, довольно немузыкально насвистывая
сквозь зубы, легонько покачиваясь в такт свисту. Сандра и
миссис Снелл молчали. Миссис Снелл неторопливо вынула сигарету
изо рта.
— Сандра…
— Да, мэм? — Сандра настороженно смотрела поверх шляпы
миссис Снелл.
— У вас разве нет больше пикулей? Я хотела ему отнести.
— Он все съел, — без запинки доложила Сандра. — Вчера
перед сном съел. Там только две штучки и оставались.
— А-а. Ладно, буду на станции — куплю еще. Я думала,
может быть удастся выманить его из лодки.

Джером Д. Сэлинджер.