Герман Арутюнов: Глава VI. «Часослов бытия. Духовные камертоны. Икона — свет изнутри.»

Картина или книга должны учить мыслить и понимать жизнь, а икона? Включая в нас духовные центры, она может не просто чему-то научить, но приближает нас к Богу, как бы выстраивает душу…

Человек подошел к иконе, у него в голове был хаос, о том думал, о сем…А посмотрел, и как будто душевное небо очистилось от туч. Значит, икона выводит тебя на такой светлый уровень в себе, на который раньше ты не выходил, эта часть души как бы спала…

«Моя бабушка Анна, — вспоминает художник Юрий Сергеев, автор картины «Иконописец», — всегда день начинала с иконы. Встанет, перекрестится и идет в угол к Образу. Встанет, покрестится и приговаривает: «Господи, благослови!» И только после этого начинает деловой обряд дня. Я перечитал много литературы о том, как гармонично планировать день, чтобы он всегда был успешным. И увидел, что на благополучие влияет духовный настрой. В данном случае – слова молитвы. Мне, например, помогает молитва, которую я написал фломастером на стене своей мастерской: «Господи, какой у меня сегодня счастливый день. Господи, благодарю тебя!»

Иконы дома могут быть разные. Но главное должна быть мерная икона, которая сопровождает человека всю жизнь.

Человек с древнейших времен был связан со временем. Солнце всходит – мы просыпаемся, заходит – засыпаем. Человек как антенна, он настроен на прием различных волн. Мы настроены на время. Мы носим на руке часы. Мы планы свои строим в соответствии со временем. Мы, каждый человек, как бы – приемник времени.

Но получается странная вещь. Настраиваемся мы на текущие события (куда пойти, что сделать), то есть настраиваемся на мелкие события и детали своей жизни, а вот на высокий смысл своей жизни не настраиваемся. То есть не включаем в себе центры высоких энергий, работающие на максимальную реализацию нашего творческого потенциала. Не настраиваемся на высокие духовные ценности.

Между тем как в каждой религии такие настройки всегда были. В православии, например, такая настройка воплотилась в мерной иконе, которую крестные дарили ребенку в день крещения. Мерная, потому что она была размером с младенца (от 48 до 52 см). На ней изображался святой, день рождения которого ближе к рождению ребенка, то есть ангел-хранитель. Его день – это День ангела, который мы празднуем и сейчас.

Мерная икона у каждого своя

Икона вешалась над кроватью ребенка, чтобы она могла все время работать, общаться с ним, держать с ним невидимую связь, между ребенком и его ангелом-хранителем. Держать связь и выстраивать его судьбу в соответствии с его способностями, с его предназначением. Кто как не ангел-хранитель знает своего хранимого? И он начинает незаметно направлять человека с первых его шагов по жизни. Это первая настройка на духовный мир. Таким образом человек имеет шанс прожить не бытовую обывательскую жизнь, а творческую, интересную, духовную и выполнить свое предназначение.

Духовная жизнь, она хоть и не видна, но она есть. Это как волна в приемнике. Мы ее не слышим, но включаем приемник и слышим. Откуда она берется? Из вакуума, из пустоты, где места сколько угодно, потому что там нет трехмерности, там – многомерность. Не включаем приемник. И как бы ничего нет. Как для атеистов, не включают они в себе настройку на божественное, для них ничего нет, и они говорят: «Нет никакого Бога». А у православных много настроек. Помимо молитв, Евангелия, Псалтыри, житий святых, мерной иконы это другие иконы (Богоматери. Родовые иконы, семейные, отдельных святых).

Эти все настройки очень важные. Это как вода для растения. Если его не поливать оно засохнет. Если мы не ухаживаем за свое душой, то со временем можем превратиться в злобного обывателя, который только жалуется, видит вокруг себя только плохое и всех во всем обвиняет. А почему? Потому что бес быстрее к нам долетает, чем Бог. Почему? Потому что Бог нам дает свободу воли, но идет нам навстречу, только когда мы его просим, когда к нему обращаемся, а бес сам лезет в любую щель и по любому поводу.

Икона соединяет вас со всем духовным миром

Икона — это частица вечного, образ горнего мира. Что останется после нас нашим детям? Вещи, мебель, бытовая техника придут в негодность и выйдут из моды, автомобиль превратится в металлолом… Но, собирая иконы, можно зародить семейную традицию, создать духовный мост, который будет связывать невидимой нитью поколения.

Семейная икона это образы любимых святых всех членов семьи разных поколений с их деяниями, которые каждое поколение добавляет по выбору. А деяния этих святых, чем-то памятные для семьи, выстроены по периметру иконы, как на иконах Жития святых. Например, как на иконе Житие Николая чудотворца.

Житие Николая чудотворца

Любая семейная икона должна жить очень долго и помогать многим поколениям. И, глядя на икону Спасителя, которой на протяжении многих лет благословлялись на брак все мужчины в роду, или на семейную икону своих прабабушек и прадедушек, наши потомки будут поминать своих родственников в молитве перед этими иконами, даже если никто не рассказывал им про них.

Семейная икона святых покровителей семьи

Православного человека икона сопровождала везде и всегда. Помимо традиционных икон Спасителя, Богоматери, Николая угодника есть иконы святых – покровители профессии. Есть те, кто помогает при разных заболеваниях. Есть и такие, которые помогают при разных жизненных обстоятельствах.

В купеческих домах был обычай. Заходя в дом, гость всегда искал глазами красный угол с иконами, и, перекрестившись произносил: «Мир дому сему!». Хозяева же отвечали: «С миром принимаем!». Таким образом, все просили благословения и покровительства у святых. И только после этого приступали к разговору.

Среди православных до сих пор принято дарить иконы практически на все случаи жизни. Мерную икону дарят при рождении. Икону можно подарить целой семье, — такая икона станет семейной, на ней пишутся святые покровители всех членов семьи вместе. Самой распространённой семейной иконой является собор святых – изображение всех покровителей членов семьи. Они молятся об этом роде, об этом семействе. Среди них могут быть и святые покровители уже ушедших из жизни родителей — основателей рода. Другой вариант семейной иконы Деисус, то есть композиция, на которой святые покровители семьи перед Иисусом Христом или перед Пресвятой Богородицей. В эпоху Возрождения такие иконы были в семейных церквях в виде створок алтаря (например, знаменитый Гентский алтарь).

Есть иконы именные, на которой изображен святой тезка-покровитель. Венчальную икону Вседержителя и Пресвятой Богородицы, дарят к таинству Венчания.

Икона — это, в первую очередь, образ Бога или святого покровителя, которому следует молиться, а не оберег, амулет или талисман, который сам по себе, одним фактом существования должен оберегать человека. То есть не образ работает, а с этим образом надо работать. Это как с ангелом-хранителем, он — не бес, если ты его не вызываешь, он тихо сидит у нас за правым плечом и ждет, когда он нам понадобится.

Поскольку икона – окно в мир света, то иконам свойственна светоносность. Она достигается за счет золотого фона, свечения ликов и сияния вокруг головы святого — нимба. Иконописцы добиваются такого свечения многослойным наложением красочных слоев. И тогда все в иконе пронизано светом — он падает на лики, руки, на складки одежд, отражается на предметах и архитектуре.

Иконам свойственна светоносность

Икона – цикличное явление, поскольку все наши действия по отношению к ней повторяются, как движение по кругу. Да, в отношениях с иконой мы все делаем, как всегда. Наше поведение по отношению к иконе не может быть непредсказуемым, как это бывает в наших отношениях с людьми. Подходя к иконе, мы уже даже в мыслях своих стараемся быть лучше, чище, светлее, смиренней. Стараемся, чтобы осела душевная муть, которая у нас постоянно во взболтанном состоянии. Мы зажигаем свечку или лампадку и пробуем молиться.

Не важно, по канону ли или своими словами, долго ли коротко ли. Важно, что слова повторяются, как бы идут по кругу. Это все равно как лепет слов «мама», «Боже», «Господи», когда нам плохо…Это не ум, а нечто вечное говорит в нас этими словами. Важно, что не выгода тут нами движет, не расчет, не долг, а нечто другое – всплеск души, который по сути кроме Бога никому больше не нужен. Люди еще готовы слушать что-то дельное, но никому не хочется упираться в тупики, слышать безысходность, беспросветность. И только Богу мы можем крикнуть в рыданиях: «Господи, прости, что я такой! Господи, помоги!»

И этот бессмысленный крик и бессмысленная просьба – как дверь в четвертое измерение в трехмерной комнате. То есть в трехмерном пространстве нет выхода, а в многомерном – сколько угодно. Отсутствие смысла в нашем крике как раз и выключает логику, наше критическое полушарие мозга. Обращение к Богу через икону приводит к объединению с Богом и с миром, и там, где был тупик, уже брезжит свет.

Это связано и со временем, потому что икона поднимает нас, как на крыльях, над конкретным днем, месяцем, годом. Ведь и на самой иконе практически нет времени. Все (черты лица, жесты, одежда, позы, строения, пейзаж) передается иначе чем в реальности. Икона как бы подвешена в вечности. И нас она поднимает на некоторую высоту.

Икона — инструмент обряда, потому что цикличность наших повторяющихся по отношению к ней действий похожа на замкнутую электрическую цепь, по которой рано или поздно пойдет ток.

Вот почему иногда иконы так и изображают, как бы в круге, когда по периметру, как по циферблату часов идут сцены жизни. В большинстве икон скрыт круг жизни, который обычно мы не видим. А, если б видели, возможно, жили бы иначе. Говорим же в конце жизни: «Если б знал, что так будет, никогда бы…». Так вот тебе икона с кругом жизни, вот и смотри…упреждайся!

А здесь мы видим все сцены жизни, всю нашу жизнь, здесь она нам предстает одновременно. Точно так же всплывают перед иконой в нашем сознании все наши грехи. Вот что значит очищение от грязи. Когда в нас меньше грязи, мы эту грязь лучше видим.

Икона – это и наставление. Не живое и разболтанное, как живой человек со всеми его слабостями и сильными сторонами, а строгое, назидательное, серьезное…с напоминанием о лучшем, чтобы к нему стремиться …

Икона – это духовное явление. Она напоминает, какое духовное богатство сосредоточено внутри каждого из нас, не меньшее, чем у таких подвижников духа, как старцы. Просто у них это богатство все время в действии, все время работает (ведь житейские хлопоты уже не мешают заниматься душой), а у нас оно за семью запорами, на самом дне души.

Но, раз икона обладает такой силой, что освещает нас изнутри, так что мы начинаем видеть то, что не видели, то какой же силой должен обладать иконописец, чтобы написать ее? Чтобы накопить эту силу, обет ли молчания он должен принять на целый год, как Андрей Рублев в 1408 году перед написанием «Троицы»? Или месяц, два, три перебирать и рассматривать старые иконы, как это делает иконописец на картине «Иконописец» Юрия Сергеева, набираясь этого крепкого духа, воспитанного суровой жизнью, этой истовой веры и стойкости, как у протопопа Аввакума? Или переписать Евангелие, может быть, и не один раз, как это делали в XI веке ученики первого нашего иконописца Киевско-Печерской Лавры Алимпия?

Ю. Сергеев «Иконописец»

До тех пор, пока открывшийся Божественный Свет не ввергнет душу в трепет…Вот этот трепет-то и нужен для написания иконы. Потому что только тогда и будешь писать ее не собственной рукой и не кистью, а десницей самого Бога, чей замысел только в таком состоянии и прочитаешь. А состояние это таково, что у некоторых иконописцев, когда писали распятие, даже раны открывались на ладонях…

С другой стороны нельзя писать икону и без душевного смирения. До какой степени? Вплоть до ощущения, что недостоин писать. Духовный человек чище. А когда ты чист, то грязные пятна выделяются. Когда же ты весь погряз в грехах, тебе кажется, что ты чист.
Скромность — от смирения. Кто унижен, тот возвысится. Чем я ниже, тем выше. Старцы вот не имеют благ, живут на хлебе и воде. И говорят о себе: я самый большой грешник. Это не чувство вины, а смирение, чувство малости своей… В каждом веке степень смирения была разная. Например, в XIV веке у Феофана Грека все лики гневные, страшные…Он и сам понимал, что не по чину берет на себя роль Творца, Вседержителя и Верховного Судии, но гордыня мешала смириться. А у Андрея Рублева уже все мягкое, нежное, уступчивое. Поднялся человек до смирения, справился с собой…

Феофан Грек. Христос Вседержитель

Почему икону трудно писать без душевного смирения? Потому что икона – не портрет человека с его земными страстями, но духовный образ (например, облик святого), сосредоточение того лучшего, что есть в каждом из нас. Разве может этот образ выглядеть гневным или расслабленным, сытым или неряшливым? Даже сами по себе эти слова рядом со словом «икона» звучат странно – они из нашей ежедневной бытовой жизни, к духовному миру не имеющие отношение. Поэтому, когда в XVII веке иконописцы стали писать иконы на светский манер, то против этого восстал неистовый протопоп Аввакум, который жизнью заплатил за свою правоту.

«Умножилось в русской земле, — писал он, — иконного письма неподобного. Изографы пишут, а власти соблаговоляют им, и все грядут в область погибели, друг за друга уцепившеся. Пишут Спасов образ – лицо одутловато, уста червонные, власы кудрявые, руки и мышцы толстые…Старые добрые изографы писали не так подобие святых: лицо и руки и все чувства отончали, измождали от поста и труда и всякие скорби. А вы ныне подобие их изменили, пишете таковых же, каковы сами.»

Кто-то может не согласиться с протопопом Аввакумом, сказав, что, мол, раз икона – духовный образ, то и страсти человеческие должны изображаться, потому как они передают движения души. А изможденные «от поста и труда и всяких скорбей» лики – не сам духовный образ, а скорее путь к этому образу, как бывает с человеком, который, желая похудеть, укрощает все свои потребности, усмиряет желания, зато потом, помолодев и ощутив в себе прилив новых сил, сияет словно солнце…

Что тут возразить? Икона – это дверь в такой огромный духовный мир, до сих пор малоисследованный, что о ней можно говорить и спорить до бесконечности, открывая новые и новые горизонты. Но многое прояснится, если прочитать написанную почти сто лет назад книгу князя Евгения Трубецкого «Три очерка о русской иконе», лучшее из всег однако вы можете перемещать все остальные блоки путём перетаскивания. Можно также сворачивать и разворачивать их, нажимая на заголовок блока. На вкладке «Настройки экрана» можно включить дополнительные блоки («Отрывок», «Отправить обратные ссылки», «Произвольные поля», «Обсуждение», «Ярлык&rма, который возводит насыщение плоти в высшую и безусловную заповедь. Ведь именно этой заповедью оправдывается не только жестокое отношение человека к низшей твари, но и право каждого народа на расправу с другими народами, препятствующими его насыщению. Изможденные лики святых на иконах противопоставляют этому кровавому царству самодовлеющей и сытой плоти не только истонченные чувства, но прежде всего – новую норму жизненных отношений…Воздержание от еды, смирение плоти служит непременным условием одухотворения человеческого облика».

Как будто в наши дни заглядывает князь, как будто из своего далекого 1915 года видит, как насыщение плоти по всему миру уже едва ли не на государственном уровне провозглашается целью жизни!

Бесстрастность икон – это взлет над земными страстями, над бесконечной и повсеместной гонкой за удовольствиями. Жесты крест-накрест сложенных рук. Спокойные позы. Гармония, разлитая во всем. Это – мост в горний мир, свободный от низменных стремлений. Икона призвана поднять человека наверх, оторвать его от низких мыслей. Это очень непросто…Даже когда он сам приходит на исповедь и просит:

«Батюшка, помогите перестать испытывать зависть. Когда у соседа что-то новое появится, я прямо-таки изнываю – или убить мне его хочется или отнять».

А батюшка говорит ему: «Смотри на икону».

Тот смотрит, потом говорит: «Смотрю батюшка, но все равно завидую…»

А батюшка ему: «Ты в себя смотришь, а не на икону. Посмотри еще раз, разве там есть жадность, зависть, гнев?»

…Иконописец на картине Ю. Сергеева вглядывается в старую икону, то приближая, а сейчас отдаляя ее от глаз. Наконец, находит такое положение, когда он вдруг чувствует, что что-то изменилось. То он смотрел на икону, ожидая, что она что-то подскажет, чем-то поможет, наведет на какие-то мысли. И это было пустое занятие. Икона не открывалась и ничего не хотела говорить. Но вот сейчас, когда он забылся и как будто даже задремал, забыв о том, что что-то хотел от иконы, от нее как будто пошел свет, ровное тихое сияние, стоящее над иконой. И он понял, что бег его по жизни почти остановился, раз он увидел это сияние. Сияние тишины.

Герман Арутюнов.