Интернет-журнал «Избранное»: Как Шаляпин уезжал из Советской России

В 1921 году Шаляпину разрешили уехать на заработки в США. В 1925 году в Париже он исполнил мечту жизни – стал рантье. В 1927-м в СССР началась травля певца за то, что он дал деньги детям русских эмигрантов. Особенно усердствовали Маяковский, Кольцов и Немирович-Данченко, и Шаляпина лишили советского гражданства.

Блог Толкователя уже писал, как в царской России, начиная с 1911 года, интеллигенция травила Шаляпина за его коленопреклонение царю. В 1920-е, уже в Советской России, Шаляпин вновь подвергся травле, и опять в первых рядах была интеллигенция. Главной причиной того, что великий актёр и певец так и не смог найти счастья в России, была его страсть к гедонизму и вообще шикарной жизни – а на Родине он не мог добиться соответствующих заработков.
Кроме того, как многие народные интеллигенты, он стыдился своей творческой работы. Идеалом для них была жизнь рантье, лучше – помещика, а творчество выступало бы как хобби. Писатель Антон Чехов, к примеру, смог стать помещиком, и он писал, что наконец-то может покончить с «литературной подёнщиной», и взяться за написание романа «для души», а не для заработка. «Вся великая русская литература выросла в помещичьей усадьбе», – писал он (увы, из-за открывшегося туберкулёза он был вынужден продать поместье, и эти деньги он потратил на лечение – впрочем, безуспешное).

Шаляпин смог реализовать свою мечту стать помещиком только летом 1917 года – он купил землю в Крыму. Понятно, каков был итог этой затеи – уже через полгода от его поместья ничего не осталось.

Если уж в царской России певцу было душно, то можно представить, каково ему было находиться в Советской России. Как только представилась возможность (окончилась Гражданская война), Шаляпин подаёт прошение на выезд за границу.
10 мая 1921 года на заседании Политбюро ЦК РКП(б) в присутствии В. И. Ленина среди прочих тем обсуждается вопрос о разрешении Шаляпину выехать за границу. А. В. Луначарский писал: «Рано или поздно, но он от нас удерёт. Это не подлежит для меня никакому сомнению. Разница между его заработком в России и за границей громадная. Допустим даже, что он не соблазнится в этот раз остаться в Америке. Это случится либо в следующую его поездку, либо просто он в один прекрасный день перейдёт финскую границу и – конец. У нас таким образом уехало из России видимо-невидимо актёров без всякого нашего разрешения. Легко может сделать это и Шаляпин, будет скандал».

Шаляпина выпускают из США, но с условием, что 50% гонораров он будет отдавать советской власти. Певец соглашается – его дети фактические остаются заложниками на родине. Только к 1927 году Шаляпин смог перетащить всех своих многочисленных детей и родственников, кроме первой жены, итальянки Иолы – она останется в СССР до преклонных лет, лишь в 1970-е её отпустят умирать к себе на родину, в Италию.

По этой же причине (родственники-заложники) Шаляпин несколько лет воздерживается от критики советской власти в интервью зарубежным СМИ.

Первым иностранным городом для него стала Рига. Там английский импресарио Фред Гайсберг вручил Шаляпину чек на 200 фунтов стерлингов – проценты с продажи пластинок, записанных ещё до войны, в 1913 году. Эти деньги помогли артисту приодеться, ведь на Шаляпине, как он вспоминал, были обноски. Затем на борту океанского лайнера «Адриатик» плывёт в Америку. Его спутники – Герберт Уэллс и известный немецкий композитор Рихард Штраус. Свою страсть к деньгам Шаляпин реализовал прямо на корабле: он даёт концерты, но наибольшую выручку ему дают наспех сделанные рисунки – он продаёт их до 100 долларов за штуку. Только за этот рейс певец заработал около 3 тыс. долларов (примерно 45 тыс. современных долларов).
В начале 1922 года Шаляпин на несколько месяцев возвращается в СССР. То, что он увидел в стране – на контрасте с увиденным в США, окончательно подвигло его к отъезду. 29 июня 1922 года пароход «Oberburgermeister Hakken» увёз Шаляпина в Ревель (Таллин), а оттуда в Германию. Спустя два месяца на том же лайнере отправят в вынужденную эмиграцию писателей, философов, ученых, мыслителей, и это, по сути дела, спасёт их от неминуемых арестов, репрессий, физического уничтожения на родине.

Шаляпин получает предложение издать мемуары в Америке. Они интересны описанием американских впечатлений:

«Я заметил, что в Америке труд почитается не только необходимостью, но и удовольствием. Чем больше я ездил по этой стране, любуясь её чудесной силой и мощью, тем больше укреплялся в убеждении, что только труд, в котором присутствует дух сотрудничества, может сделать людей богатыми, а может быть, и счастливыми.

Среди других моих наблюдений отмечу поразившее меня стремление американцев к прекрасному. Примером тому может служить удивительный факт: почти в каждом американском городе есть свой симфонический оркестр».
Шаляпин выступает в операх, на частных вечеринках. Его годовой заработок приближается к 100 тыс. долларов (1,4 млн. современных долларов), даже с налогом в 50% советской власти – это большие деньги. Ещё одно его увлечение (и большие деньги) – киносъёмки. В Лос-Анджелесе фильм «Дон Кихот» смотрел весь цвет Голливуда. После спектакля у дверей гримёрной Федора Ивановича толпились Дуглас Фэрбенкс, Мэри Пикфорд, Грета Гарбо и Джон Жильберт, Джон Берримор.

Американские турне в течение пяти лет давали Шаляпину ощущение стабильности. Успех в Америке год от года нарастал. Почти каждый приезд в новый город сопровождается торжественной встречей. В Бостоне на платформе хор студентов пел в честь Шаляпина «Эй, ухнем!» После триумфальных спектаклей певцу вручили символический ключ от города. В церемонии принял участие мэр Бостона.

При том, что для певца наконец-то началась настоящая жизнь, его начинает преследовать страх простудиться, потерять голос. Шаляпин впервые в жизни начинает по-крупному откладывать деньги на ренту.

Наконец, сбывается мечта Шаляпина – он становится рантье. В марте 1925 года его семья в Париже переселяется в новый дом на улице д’Эйло. Пятиэтажный дом для семьи не только осуществление важной для Шаляпина мечты об устойчивом укладе, но и статья регулярного дохода. Семья занимает один этаж, остальные квартиры сдаются внаем. «На доллары купил я для Марии Валентиновны и детей дом в Париже, живу в хорошей квартире, в какой никогда еще в жизни не жил», – сообщает Шаляпин Горькому.
Квартира певца похожа на музей: старинная мебель, гобелены, вазы, статуэтки – Фёдор Иванович ценит антиквариат. В Париже уже живут его жена Мария Валентиновна, дочери Стелла, Марфа, Марина и Дася.

Переезжает в Париж из США и Шаляпин. Одна из причин – «сухой закон» в Америке, что для гедониста Шаляпина – немыслимо.

Летом 1927 года Федор Иванович решил освятить новый дом и направился к отцу Георгию Спасскому в собор Александра Невского на улице Дарю – место встреч русских беженцев.

Во дворе церкви Шаляпина окружили русские дети и инвалиды, просившие милостыню, и после молебна певец дал банковский чек на пять тысяч франков для помощи нуждающимся детям российских эмигрантов. Через русскоязычную газету «Возрождение» белоэмигрант Спасский поблагодарил Фёдора Ивановича за сочувствие несчастным.

Короткая заметка дала повод к яростной травле Шаляпина, добрый, сердечный поступок артиста на родине расценили как пособничество белоэмиграции.

Первые осуждения озвучил В. Маяковский в варшавской газете «Польске вольности» от 22 мая 1927 года: на вопрос о его отношении к опере поэт ответил: «Это для некурящих. Я не был в опере что-то около 15 лет. А Шаляпину я написал стишок такого содержания:

Вернись теперь такой артист

назад на русские рублики –

я первый крикну:

— Обратно катись,

народный артист Республики!»

31 мая московский журнал «Всерабис» напечатал «Письмо из Берлина». Некий С. Г. Симон (профсоюзный чиновник, вскоре, кстати, сбежавший за границу) гневно обличал Шаляпина: «Сидит «народный» за границей годы и годы, оброс ею и вот в один прекрасный момент оглянулся и видит – нуждаются русские люди. И какие люди! Князья, графы, бароны, тайные и всяческие советники, митрополиты, протоиереи, флигель-адъютанты, генералы свиты его величества.

Ну как не защемить сердцу, не Народного артиста Республики, нет, а заслуженного артиста императорских театров, солиста его величества?!! Ну и посылает солист его величества тысяч этак пять франков для раздачи этим безработным. Почему мы молчим? Почему не положить предел издевательству и наглости над всем СССР этого СВИТЫ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НАРОДНОГО АРТИСТА РЕСПУБЛИКИ»?
Через день, 2 июня 1927 года, «Комсомольская правда» публикует большое стихотворение В. Маяковского «Господин «народный артист». Поэт заявляет:

С барина

с белого

сорвите, наркомпросцы,

народного артиста

красный венок!

У Маяковского свои счёты с русской эмиграцией. Изгнанники считают поэта воспевателем чёрных дел чекистов, казней, пыток, репрессий. В парижских «Последних новостях» – самой популярной эмигрантской газете – Дон Аминадо рисует уничижительный портрет Маяковского – «дюжего мясникообразного профессионала», «совершеннейшего маньяка, жрущего по неисчислимым добавочным пайкам, требующего себе прижизненного монумента на Красной площади, прокладывающего пути от прохвоста к сверхчеловеку».
Шаляпин – удобная мишень для политического самоутверждения, и Маяковский намеренно придаёт инциденту политический масштаб.

Горький из итальянского Сорренто успокаивает Шаляпина в письме от 29 июня 1927 года: «Звание же «народного артиста», данное тебе Совнаркомом, только Совнаркомом и может быть аннулировано, чего он не сделал, да, разумеется, и не сделает». Но Горький заблуждался. Он не знал, что вопрос лишения Шаляпина звания обсуждался 22 августа в высшей инстанции – на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и по его прямому указанию 24 августа 1927 года Совнарком РСФСР принял постановление о лишении Шаляпина звания народного артиста.

Попытка Шаляпина защитить свою честь на родине воспринималась как откровенный компромат. Его интервью «Возрождению» почти целиком приводил в своей статье «Широкая натура» советский журналист Михаил Кольцов. В «Красной газете» 30 июня 1927 года он так «цитировал» артиста:

«– Собираюсь ли я выехать в Россию? Нет, увольте! Сейчас не могу. Кроме того, не хочу. Мне там горчицей морду вымазали. На такие вещи и лакеи обижаются».

Обижаться же певец, по мнению Кольцова, не имел права:

«Ему, десятипудовой, хрипнущей птичке, показалось тошно на русской равнине. Не то чтобы голодно птичке жилось, но самый вид русского зрителя, его потёртая толстовка и несвежие башмаки противели Шаляпину. Хотелось другого зрительного зала – чёрных фраков, тугих накрахмаленных грудей, жемчугов на нежной коже женщин. Известный певец Баттистини, потеряв на старости голос, недавно постригся в монахи и, пуская петухов, прославляет господа бога в церковном хоре.

Сейчас при набитом кошельке и кое-каких остатках голоса Шаляпину не до России. Немного погодя, когда деньги и голос растают, вместе с ними убавится и спесь. Тогда, надо полагать, в тот же Всерабис поступит от Федора Иваныча прошение о персональной пенсии со многими ссылками на пролетарское происхождение и с объяснениями в прирожденной любви к советской власти».

Осудить Шаляпина спешит и Немирович-Данченко. Вернувшись из-за границы 22 января 1928 года, Владимир Иванович уже 24 января в «Красной газете» поддерживает санкции правительства о лишении певца звания народного артиста и едко цитирует сказанные ему недавно слова Шаляпина: «И в Россию этак на годочек приеду. Вот только закруглю капиталец».

Такого рода публикации формировали общественное мнение: Шаляпин – человек низменных, сомнительных моральных устоев, предпочитающий сытое благополучие духовным ценностям, имя его отныне синоним «исключительного нравственного падения», он продал душу за деньги и убежал от своего народа к его заклятым врагам.
Лишение звания народного артиста было не единственной санкцией советской власти. Шаляпина вызвали на улицу Гренель, в посольство СССР. Посол X. Раковский объявил артисту о его «денационализации», то есть о лишении советского гражданства. Раковский объявлял Шаляпину этот приказ со всей мягкостью и тактичностью, на которую был способен. И тем не менее, рассказывал Раковский, Шаляпин разрыдался. Его с трудом удалось успокоить.

Раковский сочувствовал Фёдору Ивановичу. Дипломат знал: дни его самого на посту посла сочтены, понимал и политическую ситуацию в СССР. В это же время к нему обратился молодой пианист Владимир Горовиц с просьбой помочь ему вернуться на родину. Раковский с грустной улыбкой осторожно посоветовал музыканту не спешить: «Играйте пока здесь, еще успеете».

Позднее в сталинской мясорубке погиб и Раковский, и Кольцов. Маяковский вскоре застрелился. А Шаляпин провёл свои последние годы в славе и неге.

(Цитаты: Виталий Дмитриевский, «Шаляпин», ЖЗЛ, изд-во «Молодая гвардия»)

Из: Толкователь.