Как сын художника Мясоедова отплатил отцу за изувеченное детство

Судьба Ивана Мясоедова

Художник, бунтарь, силач, авантюрист, нудист, культурист, анархист Иван Григорьевич Мясоедов родился в 1881 году в имении отца Павленки, что под Полтавой. Появившись на свет в семье знаменитого живописца Григория Мясоедова, Иван почти до 18 лет считал того своим опекуном, а родную мать — кормилицей и прислугой. А произошло все из-за своенравного и жесткого нрава отца, который не хотел его признавать за кровного сына. Маленьким ребенком Ване пришлось воспитываться у чужих людей, а по возвращении домой, когда Григорий все же признал родную кровь, быть битым отцом до полусмерти.

На пути к искусству

Григорий Мясоедов, желая видеть в своем отпрыске своего преемника, всеми способами решил сделать из него художника. Так, еще в раннем детстве Иван Мясоедов начал обучаться рисованию в частной школе, которую создал его отец в Полтаве. А в 15 лет юноша стал учеником Московского училища живописи, где довольно успешно постигал азы живописного мастерства. Окончив училище, Иван получил звание «неклассного художника», что дало возможность юному живописцу сразу же поступить на курс батальной живописи в Академию художеств, которую он закончил в 1909 году.

В студенческие годы Иван создал немало монументальных полотен на античные сюжеты, а также немало портретов и пейзажей. Параллельно молодой живописец посещал мастерскую по гравюре профессора В. В. Матэ. И нужно отметить, что гравюра интересовала начинающего мастера куда более, нежели живопись.

Помимо творчества, будучи студентом, Иван Мясоедов увлекся тяжелой атлетикой и гиревым спортом. Ладно сложенный от природы, полная противоположность своему худосочному отцу, он вскоре довел свое тело до совершенства и стал членом Атлетического общества графа Рибопьера. На Всероссийских чемпионатах по тяжелой атлетике, начиная с 1909 года, он начал занимать призовые места.

Его сокурсник, в будущем знаменитый живописец — Кузьма Петров-Водкин так вспоминал о красавце Мясоедове-младшем: «Курилка была нашим местом сборищ, отдыха и развлечений. Только Иван Мясоедов мог доплевывать до потолка и даже убивать на нем муху. В те дни он уже свертывал узлом кочерги истопников, на расстоянии всей курилки тушил свечу, спертым дыханием выбивал серебряный рубль из стакана. Красивый был юноша, в особенности при игре мускулов. Он любил свое тело, и одно удовольствие было порисовать с него — так он нарядно подносил каждый свой мускул».

После окончания Академии Иван отправляется в Италию за казенный счет, где развернулся на полную катушку, демонстрируя свое молодое сильное тело. Вместо занятий живописью и историей мирового искусства, он то и дело участвовал в различных конкурсах красоты и атлетических соревнованиях.

«Говорили, что Мясоедов в Риме взял первую премию за красоту мужского телосложения, что в Колизее он изображал гладиатора и Рим рукоплескал ему, что где-то он убил быка ударом кулака… Ростом он был сто девяносто сантиметров, колоссальная грудь и ширина плеч — фигура типичного борца… Что-то странное придавали его внешности подведенные глаза. Веки он не подкрашивал гримом, а раз и навсегда покрыл темно-голубой татуировкой».

По возвращении в Россию, Мясоедов успешно выступал в цирке и кабаре. Он часто появлялся на публике в вызывающе коротких туниках, а нередко и вовсе без них.

И нужно ли было говорить, что все это невыносимо нервировало и бесило Григория Мясоедова — человека совсем другого склада и ума, и внешних данных. С тех пор как умерла мать Ивана, между отцом и сыном и вовсе разгорелась негласная вражда.

«Нет, это не мой сын, а какое-то отродье. Я человек слабый, болезненный, откуда взялся этот верзила? Художника из него никогда не выйдет, а что выйдет — неизвестно. Иван-дурак…» — такую оценку давал родитель своему отпрыску в его студенческие годы.

Оба Мясоедова были две совершенно противоположные личности. Из воспоминаний современника об Мясоедове-младшем: «Он был сыном знаменитого художника-передвижника, однако совсем не унаследовал ничего от столпа передвижничества ни внешностью, ни сутью».

И все, что было мило отцу, Мясоедов-младший презирал и все то же в точности было наоборот. И это противостояние проявлялось буквально во всем. В то время как Мясоедов-старший был тонко чувствующим музыку меломаном, обожавшим Баха и Шопена, младший был зачарован цирком и красочными зрелищами. Старший мастерски играл в шахматы, младший — жонглировал гирями как мячиками и завязывал в узлы стальные прутья, подпоясывая ими, ради шутки, сторожей Академии, словно кушаком.

Око за око, зуб за зуб

А когда же выяснилась правда о происхождении Ивана, в нем как будто что-то надломилось, и он практически отрекся от своего отца. Переселившись из дома во флигель, месяцами с ним не разговаривал. Он преднамеренно раскидывал свои гири на садовых дорожках. Тем самым заставляя престарелого отца спотыкаться о них. Григорий Григорьевич, конечно же, сдвинуть с места их не мог, так как богатырским здоровьем он никогда не отличался, а попросить сына убрать гири ему не давала гордость. «Старайся, старайся», — цедил он сквозь зубы, то и дело, обходя их, — «Все равно сильнее лошади не станешь».

Прощение или месть

Правду, наверное, говорят, что за зло и нанесенные обиды нужно всегда платить по счетам. Когда в 1911 году Мясоедов-старший лежал в предсмертных муках на смертном одре, сын неожиданно явился к нему. Под симфонии Баха и Шопена Иван рисовал отца на смертном ложе, со старанием запечатлевая заостренные черты его облика, в предсмертной агонии. И что двигало в тот момент рукою Ивана: прощение или ненависть, наверное, даже сам автор того не знал.

После смерти Григория Мясоедова живописные работы — почти все, что старший Мясоедов написал и собирал за всю свою жизнь, — сын безжалостно распродал за бесценок.

Жизнь художника, полная приключений

Еще занимаясь в академии, Мясоедов-младший с невероятным упорством постигал искусство гравировки в мастерской профессора Матэ. Именно это мастерство со временем позволит ему пожить с размахом, но не доведет до добра.

Личная жизнь художника круто поменялась, когда он познакомился с итальянской танцовщицей Мальвиной Верничи, приехавшей в 1912 году на гастроли в Россию. Он с первого взгляда влюбился в миниатюрную женщину с греческим профилем и гибким мускулистым станом, которая абсолютно соответствовала представлению художника-атлета об античной красоте. Вскоре они стали жить вместе гражданским браком и у них родилась дочь. Семья перебивалась небольшими заработками мужа, работающего в то время на арене цирка. «Мясоедов появлялся всегда в сопровождении своей хорошенькой жены-итальянки, очень маленькой женщины. Он не столько обнимал ее, сколько покрывал ее плечи одной своей ладонью. Они стояли вместе у кассы… совещались: хватит ли на две порции бефстроганова? Бедный гладиатор! По всему видно было, что, несмотря на легенды вокруг его имени и заработки интервьюеров, личные дела его были плохи»,- из воспоминаний Владимира Милашевского, друга художника.