Лазарь Модель: Я — «есмь» /Продолжение «Сына кулака»/ Глава 1. Не отрекись.

Темнота наполняла комнату. Тьма постепенно заполнила все пространство, и становилась, еще больше и больше. Егор и не заметил, как перестал, поворачиваться с одного бока на другой, не в силах заснуть на железной кровати с тугими — претугими пружинами.

Он не заснул, провалился куда-то «в забытьи». И в новом Пространстве появилась какая-то пушинка, маленькая капелька в виде пузырька, не воздуха, неизвестной материи без материи, которая поднималась куда-то вверх, наверх от живота все выше и выше, а рядом взрывались какие-то другие пузырьки такой же неведомой материи, того же неведомого Пространства.

Потом также неожиданно, как и началось, он перестал подниматься вверх. Все стало черно-серым (без взрывов белых «пузырьков»), он оказался около церкви с протянутой рукой, как в далеком детстве, когда по несколько дней голодал без крошки хлеба во рту, и слабым голосом повторял, повторял, почти теряя сознание: «Подайте ради Христа …», и кто-то из проходящих на молебен, такой же полуголодный, как и он, сжалившись что-то клал в его руку.

Затем он оказался в том подвальном помещении, где спал с больной, умирающей матерью, а она ему повторяла: «Сынок, сынок …»

С этим стоном, взывающим о помощи, Егор и проснулся, и, сев в кровати, начал искать мать взглядом. Но в то сентябрьское утро никого рядом не было, только сосед по заводскому общежитию Колька посапывал на соседней кровати.

Было половина шестого утра 1940 года.

***************

В семь утра Егор, не будя Кольку, которому было во вторую смену, отправился в столовую. Она находилась здесь же, в «общаге», только на первом этаже. Надо было, лишь спустившись, пройти по длинному коридору вглубь здания. 

Уже в дверях на него пахнуло чем-то «домашним», каким-то уютом жилого помещения, пусть общежитского, но, тем не менее, своего, что для бывшего бездомного было так важно. Интересно, что в детдоме, где он жил, пока не вырос, этого ощущения не было. Почему? Может, потому что его били старшие детдомовцы, когда он отказывался с ними воровать? Били зверски. А тут, на заводе, было все по-другому.

На завтрак он взял салат из огурцов и помидор, пахнущий свежестью и аккуратно нарезанный в тарелку, небольшой кусок масла с двумя ломтиками белого хлеба, винегрет со свеклой и кусочком селедки, на третье — слабо разведенное кофе в граненном стакана. И за все заплатил восемьдесят пять копеек. Он  каждый раз радовался тому, что для помощника электрика, которым он работал, это было вполне по силам при зарплате в девяносто рублей.

Пахомов, принеси кабель со склада, — обратился к нему мастер цеха часа через два после того, как он начал работу.

Не споря, Егор пошел на склад. Приносить запчасти и инструмент входило в его обязанности. Кладовщик Петрович был занят.
Подожди, сынок, — дружелюбно сказал он. — Сейчас только баллон с газом переложу.
Егор отошел в сторону и от нечего делать стал рассматривать стеллажи. Что там только не лежало — склад был заполнен всем необходимым для производства. Увлекшись, юноша сначала и не понял, когда прозвучал взрыв там, где находился кладовщик.

Не понял и когда он сам без сознания, как подкошенный, буквально рухнул на цементный пол, потеряв сознание. Впав в забытьи, он увидел перед собой слабый лучик света, который освещал что-то впереди.

Очнувшись, и с трудом придя в себя, так и не понимая еще что произошло, Егор ползком добрался до старого кладовщика. Прислонил ухо к груди Петровича.

Дышит, слава Богу, — подумал Пахомов. — Господи, я не смогу поднять его, — летели мысли в голове, как «шальные». И тогда, не осознавая, что делает, он схватив крепко старика за руку, снова пополз, волоча кладовщика за собой.

— Ой, ой,  — слабо, слабо стонал тот.

Егор не осознавал, куда ползет, однако, инстинктивно пробирался, как оказалось, к запасному выходу. Туда, куда указал лучик света, когда он сам лежал без сознания.

Юноша не знал, сколько времени он полз, с трудом перемещая свое тело, волоча  за собой старика. Но через некоторое время он увидел сквозь тьму, что в какие-то щели стало пробиваться Солнце. Это была запасная дверь.

********************************

Как он открыл слабеющей рукой эту дверь, перевалив свое тело через порожек, и выволок за собой кладовщика, было одному Богу известно. И только на улице окончательно потерял сознание, надышавшись газом. 

В это время кто-то нервно кричал: «Караул! Караул!», кто-то бежал к проходной звать на подмогу, кто-то же, наоборот, сам примчался на взрыв. Егор всего этого не слышал. Он  бесчувственно лежал во дворе с закрытыми глазами и оцепеневшим взглядом.

— Парень, ты жив? — тревожно спросил, склонившись над ним электрик Михаил Иванович.

Юноша не пошевелился. Ему казалось, что он находится в каком-то нежилом, подвальном помещении, рядом сидит до боли знакомая пожилая женщина, нежно гладит его рукой по голове, приговаривая: «Вставай, сынок, вставай, не время еще … »

Некоторое время спустя со стоном он очнулся, видение улетучилось.

Пожилой электрик помог ему подняться:

— Иди домой. Отлежись.

— Спасибо, Михал Иваныч, ответил Егор, и, еле волоча ноги, побрел в «общагу».

Следующие два дня прошли для него, как во сне. Он ходил, что-то делал: дома, на работе, но всё было, как в тумане, точно в бреду.

И все время его мучил вопрос: «Кто был с ним тогда «в забытьи», когда после пожара он лежал «без сознания»? И что за старое помещение видел он?

Наступил третий день после взрыва на складе. Была суббота. Егор пошел погулять. 

Наступило бабье лето. Солнышко светило по-особому, отдавая последнее тепло. Листопад кружил по городу. Листья летели, падали на землю, снова летели, подгоняемые ветерком.

Егор шел, не задумываясь, куда идет, зачем идет. Брёл просто по городу. Пока не оказался около дома номер пять по улице Новаторов. Что его привело сюда? Как он оказался здесь? Кто знает. Впрочем, он, наверное, прошел бы мимо и пошел бы дальше, если бы не споткнулся о еле заметный порожек подвального помещения.

Инстинктивно, чтобы не упасть, ступил вниз на первую ступеньку, ведшую в подвал, и только тогда, словно очнулся. 

Боже! Сколько я здесь не был? — пронеслось в голове.

Это был тот самый подвал, где они жили с матерью до ее смерти, пока он не попал в детский дом. Так вот, кто с ним сидел рядом, когда он был без сознания, и гладил его по голове, заставляя очнуться. К горлу невольно подступили слёзы. 

Собравшись с духом, Егор спустился вниз и, полусогнувшись, зашел внутрь. Пройда пару шагов, снова споткнулся: под ногами скрипнула доска отошедшая от пола. А в просвете между половицами старая тряпка. Так показалось ему. И все-таки Егор склонился, поднял ее. Это оказался старый-престарый матерчатый мамин кошелек, где они хранили собранную у Церкви милостыню.

Выйдя на улицу Егор с трудом открыл находку. Внутри лежал крестик. Маленький, железный. Под ним лежал еще меньше кусочек истлевшей от времени записки. Развернув,  долго вчитываясь, разобрал, наконец, выведенное чернильным карандашом одно слово: «Не отрекись». 

Сжав в руке свою неожиданную находку, пошел домой.

Лазарь Модель.

Продолжение следует.