By Памяти Леонида Утесова
Одному из самых известных одесситов — Лазарю Иосифовичу Вайсбейну, которого мы знаем под именем Леонид Осипович Утесов, посчастливилось стать больше, чем певцом. Он был частью жизни целых четырех поколений, а его творческая жизнь продолжалась невероятно долго — почти семьдесят лет. Его пение хотели слышать все, включая первых лиц государства, а про его жизнь рассказывали несметное количество баек — ведь одесситом он оставался всегда.
***
В пятидесятые годы в Московском цирке работал режиссер Арнольд Григорьевич Арнольд. Как писал о нем Юрий Никулин, «человек огромного темперамента, удивительной энергии — один из лучших режиссеров цирка!». Вот какую историю записал в своем дневнике знаменитый «Домовой» — директор ЦДРИ Борис Филиппов: «Арнольд очень дружил с Леонидом Утесовым, часто сиживал с ним за бутылкой чего-нибудь покрепче. Однажды засиделись. Арнольд стал уговаривать Утесова остаться: чего, мол, тащиться через всю Москву на ночь глядя, вот тебе кушетка, ложись и спи. Утесов ни в какую не соглашался. Мотивировал тем, что боится огромной собаки Арнольда, на которую и днем-то страшно смотреть, а ночевать с ней в одной квартире тем более. Да еще эта кушетка, которую хозяин предлагал для ночлега: Утесов знал, что обычно собака спит именно на ней, и не без оснований опасался, что зверюга будет недовольна. И только когда Арнольд пообещал, что запрет собаку в чулан, Утесов согласился и остался. Ночью раздался грохот, и на спящего Утесова обрушилось нечто громадное и тяжелое. Эта собака вырвалась-таки из заключения и прыгнула на законную кушетку. Она устроилась на ногах Утесова и всем видом показывала, что не уйдет ни за что. Перепуганный Утесов сдавленным голосом позвал Арнольда на помощь, причем, что интересно, по-еврейски. Хозяин пришел, прогнал собаку, долго и озадаченно смотрел на Утесова и, наконец, спросил: «Лёдя, вот никак не могу в толк взять: почему ты меня по-еврейски позвал, никогда в жизни на идиш не общались?..» На что Утесов плачущим голосом ответил: «Чтобы твоя чертова собака не поняла, зачем я тебя зову!»
***
Утесов любил рассказывать, что такое настоящее мастерство конферансье. По случаю какого-то праздника — концерт в одесском порту. Публика та еще — грузчики и биндюжники. Артисты вертятся на пупе, смешат изо всех сил. В зале гвалт и гогот, принимают, в общем, хорошо, но уж очень бурно: реплики и все такое… Конферансье, старый волк одесской эстрады, подбегает к пианисту: «Маэстро, ваш выход следующий, идите уже, что вы стоите, как памятник Дюку Ришелье!.» Пианист, весь бледный и в поту, со стоном мотает головой: «Не пойду, не пойду, смотрите, какой зал, они же меня слушать не будут, будут топать и свистеть, какой ужас, боже мой!» «Так, — сказал конферансье, — чтоб вы знали: слушают все. Главное — как подать номер! Стойте в кулисе и смотрите!» Твердым шагом выходит на сцену и, перекрывая шум зала, возглашает: «Загадка! На заборе написано слово из трех букв, начинается на букву „Хэ“ — что?» Зал в восторге ревет в ответ хорошо знакомое слово. «Нет! — кричит конферансье. — Нет, чтоб вы пропали! Это слово „ХАМ“! Так вот, Бетховен, босяки: „Лунная соната“, и чтоб тихо мне!!!»
***
Неистощимый на выдумки, Утесов особенно гордился одной репризой. Посреди концерта в кулисе раздавался телефонный звонок, и на сцену протягивалась рука с трубкой: «Леонид Осич, это вас!»
Утесов брал трубку: «Алло… Да… Этот — хороший! Этот — плохой! Хороший… хороший… Плохой… Хороший! Этот плохой! Этот хороший!» Вернув трубку за кулисы, он пояснял зрителям: «Это жена звонила… С рынка… У нее плохое зрение, и я помогаю ей выбирать помидоры!»
***
Утёсов был из тех одесситов, что старались не пропустить ни одного повода для репризы. Но однажды его перешутили. И кто же такой смельчак? Рижский портной по фамилии Беринбаум, у которого шил костюмы сам Аркадий Райкин, который и дал телефон портного Утесову, отправившемуся на гастроли в Ригу.
И вот Утесов приходит к мастеру со всей своей свитой. — Месье Беринбаум, вот у меня два отреза. Я хочу два костюма — песочный и серый. Только я здесь на гастролях две недели, так что по-стахановски.
На что Беринбаум очень серьезно сказал:
— Месье Утесов, мы ваших стахановских методов не знаем. Так что, как обычно, через три дня придите заберите оба. Окружающие затихли. Утесов был явно уязвлен: портной с серьезным лицом его явно перешутил.
Тогда он сказал:
— Месье Беринбаум, вы, наверное, меня не поняли, мне нужен хороший костюм. Как вот этот, который на мне.
Тот обошел Утесова кругом:
— Кто это вам шил?
— Это мне шил в Москве знаменитый Затирка.
— Я не спрашиваю, как его фамилия. Я спрашиваю, кем он работает.
После этого Утесов кинулся обнимать портного.
***
На гастролях в Одессе к Утесову подошел пожилой еврей. «Леонид Осич, дорогой наш! Как мы вас любим, как вся Одесса с вас гордится! Хоть вы теперь в Москве, мы всё про вас знаем, за всеми успехами следим! А какой у вас замечательный сынок — красивый, талантливый, просто чудо, весь в отца!» «Но у меня нет сына, — объясняет Утесов, — у меня только дочь, Эдит!..» «Ха, — воздел руки поклонник, — он мне будет рассказывать!»
***
На расширенном заседании коллегии Минкультуры СССР министр Демичев распекал деятелей культуры за отсутствие идеологической цельности. В подтверждение он привел какую-то ленинскую цитату, и тут из зала раздался голос Утесова: «Неверно цитируете, Петр Нилыч! У Ленина вот как!..» И — выдал подлинную цитату, как из пушки!
Демичев тут же объявил перерыв. Референты понеслись проверять, и через полчаса Демичев торжественно возгласил: «Дорогой Леонид Осипыч, спасибо вам: вы меня поправили абсолютно верно! Обращаю внимание всех присутствующих: вот так настоящий советский артист должен знать произведения великого Ленина!» На что Утесов, скромно отмахнувшись, ответил: «Ай, что вы говорите! Просто на днях мне Мотя Грин принес номер к Седьмому ноября, так там эта хохма была!»
***
Борис Брунов рассказывал утесовскую байку о его женитьбе на артистке оперетты Елене Осиповне Ленской. Для этого рассказа Утесову была необходима коробка спичек. Он открывал коробок, вынимал одну спичку и говорил: «Смотри сюда! На нашей свадьбе были: моя сестра, — тут он клал спичку налево от себя, — и сестра Леночки». С этими словами он вынимал другую спичку и клал ее направо. «Мой брат, — еще спичка налево, — и брат Леночки». Спичка относилась направо. «Племянница моя, — спичка налево, — племянница Леночки». (Спичка направо.) «Мой дядя, — спичка налево, — дядя Леночки». (Спичка направо.) «Моя тетя, — спичка налево, — и до едреной матери Леночкиной родни!!!» При последних словах Утесов в сердцах вытряхивал в правую кучку всё содержимое коробка.
***
Еще будучи молодым человеком, Утесов ехал в Одессе в переполненном трамвае, и вдруг услышал, что заплакала девушка — у нее вытащили кошелек. Утесов поинтересовался, сколько было в кошельке денег. Девушка ответила, что 20 копеек. Тогда он дал ей 20 копеек и попросил не плакать. Девушка успокоилась, но, выходя из трамвая, спросила Утесова: «Простите, а не могли бы вы кошелёк тоже вернуть?»
***
Утесову было 80 лет, когда режиссер Леонид Марягин пригласил его на премьеру своего фильма — в нем звучала песня в исполнении Леонида Осиповича. Когда пришло время представлять со сцены съемочную группу, Марягин представил своих помощников и заявил, что Утесова тоже считает членом творческого коллектива и надеется еще долго с ним сотрудничать.
Зал зааплодировал, а Утесов встал и сказал: «Можно, я расскажу вам один подходящий к случаю анекдот? Одного 80 летнего старца приговорили к 25 годам тюрьмы. Старец этот прослезился и сказал судьям: «Граждане
судьи, благодарю вас за оказанное доверие!»
***
История, рассказанная самим Утёсовым в программе «Вокруг смеха» в 1981 году.
«Меня пригласили в Большой Театр, где шёл спектакль — опера «А зори здесь тихие». В одном из актов там была такая сцена: девушки ставили пластинку с песней «Сердце, тебе не хочется покоя», которая громко зазвучала на весь театр. Я пошутил: «Обычно певцов из Большого к 60 годам выводят на пенсию, а меня в 85 только пригласили в Большой».
***
А эту историю записал Владимир Шахиджанян:
«Я приехал на два выступления в Бердянск, — заговорщически приступал Леонид Осипович, — до войны. Заметьте, тогда я был знаменит, как Алла Пугачева. Даже больше. В Бердянске у меня жил мой кровный родственник, и вот приходит он ко мне и приглашает пообедать.
— Я могу только с оркестром.
Он согласился. И сразу после завтрака мы идем к нему домой. Я, мои ребята и еще полгорода сзади. А другая половина висит на заборе у моего родича. Он подходит к калитке, распахивает её, и я вижу накрытый во дворе стол, а у самой калитки маленького золотушного мальчика.
— Сюня! — говорит мой кровник. — Смотри, кто к нам пришел!
Сюня испуганно смотрит на меня, на людей за моей спиной, на народ, висящий на заборе, и молчит.
— Сюня! Как тебе не стыдно? Неужели ты его не узнаешь? — не унимается родственник.
Мальчик со страхом ворочает глазами.
— Сюня! — уже кричит родственник. — Подумай! Это самый знаменитый человек нашего времени! Ну?
Во дворе — тишина. И мальчик Сюня, показывая на меня, выдавливает:
— Это Ленин!»
По материалам Интернета.
