Светлана Рацевич: ЯСАБУРО-САН И КЛАВДИЯ НОВИКОВА

— История Клавдии и Ясабуро-сан очень популярна в Японии, — говорит вице-консул Страны восходящего солнца в Хабаровске Ямагива Кадзуёси. — Многие приняли ее близко к сердцу. Об их любви написаны книги, сняты сериалы…Клавдия Новикова и Ясабуро Хачия прожили вместе 37 лет. И мечтали умереть в один день, на одной подушке. Хозяйственный Ясабуро и два гроба приготовил, перебрав по досточкам и высушив. Держал домовины на чердаке их дома в приамурском поселке Прогресс, заботливо укрыв целлофаном. Но похоронили стариков не так, как они задумали когда-то. За сотни километров друг от друга, разделенных границами..

Ясабуро и Клавдия встретились в 1959 году. Оба уже не молоды. У обоих за плечами — тяжелая жизнь, жестокие испытания, о которых хотелось бы, да невозможно забыть…

Клавдия родом из деревушки в Курской области. Мама умерла рано, отец женился вторично, и чем-то помешала ему малышка — определил к тетке. Та и вырастила. Девушке не было и двадцати, когда по зову партии поехала строить Комсомольск-на-Амуре. В 1940-м вышла замуж, за две недели до начала войны родила сына. Проводила мужа на фронт, дождалась обратно — великое женское счастье.

Рухнуло оно в одночасье.

— Клавдия мне рассказывала, как устроилась на мукомольный завод, — вспоминает ее дальневосточная подруга Любовь Родя. — Дела там творились нехорошие, завскладом пускал «налево» муку. Поздно она это поняла…

Молодой женщине, отработавшей чуть больше месяца, было невдомек, почему начальник, сказавшись больным, вдруг ушел, а ей велел поставить подпись на накладных и выдать груз «случайной» машине. Кто виноват, долго не разбирались…

Так метелью перемело жизнь: быстрый суд, семь лет колымских лагерей, муж подал на развод и забрал ребенка…

— Она всю жизнь переживала из-за этой несправедливости, — вздыхает Любовь Родя. — Мечтала о реабилитации… Для меня чудовищна сама мысль о том, что Клавдия могла взять хоть копейку чужую. Удивительно интеллигентная, то, что называется, голубых кровей. Красивая, статная… Солнышко!

Выживали в лагерях не все. Выходили на свободу, не сломавшись, сохранив душу, — единицы. В Клавдии Новиковой был прочный стержень.

Нет, наши герои встретились вовсе не за колючей проволокой. Но они оба отсидели. Ей пришлось на семь лет оказаться в лагере за чужую растрату, ему — на десять, как иностранному шпиону.

На долю Ясабуро Хачия тоже выпало — врагу не пожелаешь. Хотя уж он-то, сын богатого промышленника, был обречен на счастливую жизнь. Отличное образование, карьерные перспективы… Но началась война, обанкротился и пустился в бега отец. Мать в одиночку поднимала шестерых детей, навалилась бедность. Когда Ясабуро женился на милой, хрупкой, как воробышек, Хисако, друзья дали прагматичный совет: «Поезжайте в Корею!» В японской колонии жизнь, говорили, полегче, экономика развивается.

И Ясабуро с женой круто изменили жизнь.

Глава семьи работал на заводе, родились сын и дочка. Но и в этой семье счастье было недолгим: мальчик скоро умер от болезни, а в августе 1945 года в Корею вошли советские войска. Ясабуро, как и многих японцев, арестовали по подозрению в шпионаже. Срок — десять лет колымских лагерей.

Нет, они не встретились в Магадане. А могли не встретиться никогда. Ясабуро сильно болел, ходить уже не мог, спать ложился на полу барака — сил забраться на нары не было.

— Я выжил, потому что питался одуванчиками, фиалками и молодыми сосновыми почками,- расскажет он много лет спустя в минуту откровенности.

Японец отсидел все десять лет, от звонка до звонка. С замиранием сердца ждал отправки на родину — в Японию начали возвращать военнопленных. Ждал три года и не дождался. Ясабуро не был военнопленным, а как отправлять шпионов, никто не знал. А потом потерялись его документы и с ними последний шанс вырваться домой. И он стал оформлять советский паспорт…

Новая жизнь. Новый язык. Новое имя — Яков Иванович. Лишь новую память ему не выдали. Позже Ясабуро признавался: когда получил советские документы — месяц рыдал. Часто видел во сне мать, просил у нее прощения. О встрече с Хисако и дочкой даже не мечтал — никак не могли они выжить в мясорубке последних недель Второй мировой войны..

. А потом он встретил Клавдию. Это произошло в пятьдесят девятом году.

Клавдия и Ясабуро в шестидесятых.

Оба тогда были на поселении на Брянщине. В первый раз они увиделись в столовой. Она сразу обратила внимание, как он красиво ел. Набралась смелости — подошла, спросила: вы китаец? Нет, ответил. Кореец? Нет. А кто? Японец.

Клавдия признавалась потом подруге: полоснула по сердцу нечеловеческая тоска, застывшая в глазах японца. Кому, как не ей, было понять чужую боль и муку. И пожалеть — искренне, без фальши.

Скоро по приглашению подруги она уехала жить в Амурскую область, в поселок Прогресс. Ясабуро поехал за ней. Там они поженились.

Напрашивается очевидное: «Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». Но у них все было совсем не так. Настоящая красавица Клавдия — с обостренным чувством собственного достоинства, тонкая, умная. Прекрасно образованный Ясабуро, талантливый, много знающий и умеющий, — это был союз двух достойных друг друга людей, а не скорбное доживание вместе.

В Прогрессе японца приняли настороженно — шпион, не иначе. Но быстро полюбили. А женщины откровенно завидовали Клавдии — не пьет, интеллигентный, вежливый. Ясабуро работал фотографом, массажистом, парикмахером; первым стал делать поселковым модницам химические завивки. Когда любимая жена получила оскольчатый перелом ноги, сам умело «собрал» кость.

Так и жили. Вели хозяйство, работали на огороде. Купили мотоцикл, ездили на нем в соседний Архаринский район посмотреть, как кедры растут. Когда Ясабуро серьезно заболел, Клавдия заняла денег, купила козу — мужа молоком отпаивать. И выходила. А после того, как супругу исполнилось 60, заставила бросить работу. Берегла она своего японца пуще сокровища. И его тоску по родине понимала.

— Они очень любили друг друга, — вспоминает Любовь Родя. — И жили друг для друга. Только очень уж сильно их судьба ломала, страх въелся навсегда и не отпускал.

Колымский страх… Он заставлял просыпаться в холодном поту и бояться каждого стука в дверь. Неудачная шутка «Клава, собирай Якова с вещами» доводила до сердечного приступа. Регулярные допросы в «органах» про шпионаж добавляли седых волос.

— Они грибники были заядлые. В лес поедут, а там вдруг перед ними вместо гриба очередной следователь вырастает, — вспоминает подруга

За тридцать семь лет семейной жизни Ясабуро ни разу не поднял на жену голос. Бывает ведь, что до свадьбы мужчина и интеллигентный, и душевный, и о высоком разговаривает, а потом оборачивается мелким тиранишкой, а то и вовсе распускает руки. Ясабуро ничуть не изменился после росписи. Ещё — не пил, не курил, с пчёлами возился. Выучился на парикмахера, работал. Соседки Клавдии надивиться не могли.

Единственное, что огорчало Клавдию — хотелось ей семью с ребёнком, а детей-то после лагеря у неё больше быть не могло. Сорвала здоровье. Да постоянно мерещилось, что снова Якова арестуют — зачем японец на Дальний Восток поехал, а? Чтобы шпионить и сведения было удобнее передавать?

Идиллию нарушила… Перестройка. Стало свободным общение с соседними странами. Японские бизнесмены, случайно узнав о Ясабуро, стали искать его детей — и нашли дочь (сын умер в Корее). Вместе с её матерью, которая всю половину века ждала любимого мужа домой, не глядела на других мужчин.

У Хисако, милого воробышка, характер тоже оказался стальным. Она долго ждала мужа в чужой стране. Когда оставаться в Корее не было возможности, взяла дочь за руку, упаковала в рюкзак кремированные косточки умершего сына и отправилась на родину предков. В дороге у нее отобрали еду и детскую одежду, несколько раз она находилась на грани жизни и смерти, но каким-то чудом все-таки попала домой. Устроилась работать медсестрой…

Признать Ясабуро пропавшим без вести Хисако не позволила, хотя это дало бы ей право на пенсию по потери кормильца. Но в этом случае муж лишился бы статуса гражданина страны.

Она прожила всю жизнь так, словно он вот-вот вернется. Он и вернулся. В дом, который построила для него хрупкая японская женщина. И давным-давно записанный ею на имя Ясабуро.   А через несколько лет Хисако умерла на руках Ясабуро.

Хисако — так её звали — работала медсестрой за копейки. И с этих копеек отложила сумму на домик. Когда купила — оформила на имя мужа. Всё думала — вот так сюрприз сделаю, когда вернётся… На всякий случай и счёт в банке на его имя открыло. А то вдруг он вернётся поздновато, не дождётся она его? На что ему тогда поначалу жить, обустраиваться? А тем временем за время их ожидания уже и дочери давно исполнилось пятьдесят.

В перестройку, когда затрещал «железный занавес», история «шпиона» из Прогресса докатилась до Японии. И там нашлись родственники Ясабуро! Оказалось, что живы два его брата и сестра. А главное — жена Хисако и дочка! Что чувствовал Ясабуро Хачия, когда об этом узнал, понимала только Клавдия.

Гости приехали быстро. Целая делегация — брат, пятидесятилетняя дочь Кумико, зять, толпа журналистов. Хисако приехать не смогла — уже старенькая, болела сильно.

— Дочка все льнет к нему, — вспоминает Любовь Родя. — А потом он по-японски что-то напел, и она заплакала навзрыд.

Это была песня о родине. У дочки всю жизнь хранилась записная книжка, где песня была записана отцовской рукой…

Гости уехали. А Клавдия начала действовать. Она ни секунды не сомневалась: Ясабуро должен жить в Японии. Там его родные, там его Родина, по которой он безмерно тосковал…

Конечно, он отказывался: как мы можем жить друг без друга?! Она была непреклонна: «Хотя бы у одного из нас должен быть счастливый конец». Подала на развод, выправила мужу загранпаспорт, на скромные сбережения купила доллары, билет…

Прогресс гудел, как растревоженный улей. «Клавдия, ты чего?!» — изумлялись односельчанки. А она знала точно: ему там будет лучше. Говорят, в Японии врачи хорошие, а Ясабуро все чаще болел.

27 марта 1997 года Ясабуро уехал. Всю ночь перед поездом они с Клавдией проплакали. Всю ночь проговорили, держась за руки. Обоим уже было под 80, понимали, что больше могут не встретиться.

Наутро накрыли стол, весь поселок пришел провожать своего «шпиона». Тут уже рыдали все — мужчины, женщины. Поезд тронулся, Ясабуро все махал рукой, стоя в дверях тамбура…

А Клавдия вернулась в опустевший дом. Вдруг поняла, что ноги не держат. Собралась с силами, доползла до входной двери, отперла ее. Если смерть, то ломать не придется.

Если бы не Клавдия, домик Хисако никогда бы не дождался Ясабуро

Каждую субботу Ясабуро звонил своей Клаве, звал в гости. Не переставал слать маленькие подарки.

Он хотел вернуться в Россию. И снова Клавдия не разрешила. Объяснила мужу ясно, разумно: в Японии у него выше уровень жизни, там его приглашают в школы читать лекции, он востребован. Пару раз и Ясабуро гостил в России. И все оставшиеся им годы каждую субботу звонил Клавдии. Она и жила-то от звонка до звонка. Аккуратно переводя в доллары пенсию Ясабуро и всю, до копеечки, переправляя ему в Японию…

— У нее была катаракта. Японцы приглашали Клавдию приехать на бесплатную операцию, — вспоминает Любовь Родя. — Но ей было настолько невмоготу доставлять людям неудобства, что она накопила денег и сделала платную операцию в Благовещенске.

По словам подруги, последние годы жизни Ясабуро Хачия безмерно тосковал по России:

— Сердце у меня пополам.

Подарки грели сердце, а в гости Клава наотрез отказывалась приезжать — чего сердце-то рвать.

Но лет в восемьдесят всё же решилась. Вроде как напоследок. Впервые увидела Хисако — увидев друг друга, они расплакались, обнявшись.

Хисако и Клавдия. Они обе знали, что такое любить.

В 2014 году Клавдии Новиковой не стала. Ясабуро написал ей последнее письмо — мёртвой как живой. «Клавдия! Я узнал о том, что тебя не стало, и скорбь одолевает меня. Я пытался дозвониться до тебя 30 августа, в день моего 96-летия, но у меня ничего не получилось. Все сорок лет, что я прожил с тобой в России, ты всегда была рядом со мной, всегда поддерживала меня. Спасибо тебе за все… Я смог вернуться в Японию только благодаря твоим усилиям, и я безмерно признателен тебе за это. Вспоминаю, как мы даже изготовили гробы для двоих у тебя на родине. Если бы это было в моих силах, я бы хотел примчаться к тебе и прижать тебя к сердцу крепко-крепко… Но я бессилен… Спи спокойно, дорогая Клавдия. Твой Ясабуро».

Меньше, чем через год, умер и сам Ясабуро. Может быть, возраст дал знать о себе — ему было девяносто шесть лет. Может быть, очень хотел увидеть свою Клавдию. Хисако к тому времени не было уже давно.

Майя Пешкова

Источник: https://www.liveinternet.ru/users/3287612/post456325340/

Светлана Рацевич: Дневник дамы среднего возраста

https://www.liveinternet.ru/users/4613281/