Воспоминания

1

Мне уже не понять горькой участи мысли,
И нет сил вспоминать потускневшие числа,
Но дороги круглы и белы,
Пенит гальку прибой, возле чёрного моря,
Где границы могил невозможно оспорить.
Дешевизной сервизной хулы,

Той разбитой главы и инакой юдоли,
Что останется грустно рядом с тобою.
Рук кудахчущих с вечной золой.
Затухающей свечкой мирной зарницы,
И тебе это важно. Тебе это снится.
Мой родимый. Мой маленький. Злой.

Бормочи вновь о давнем удушливом лете,
Присылай поцелуи бумажной ракетой,
Лишь прошу, больше лишним не пей.
От того и тоска в этих плясках героев,
Это таинство пьянства наших устоев,
Не проси. Не части. Не болей.

2

Это май расстревожил тюльпаны московьи,
Прорасли снова дачи чудною морковью,
И заначки по будам у псов.
Там молчат электрички, уснув за забором,
Облака веселятся под синим пробором,
Околесица штучная слов.

Прилетай. Приезжай. Приходи печенегом,
Мы закусим кустом и оставшимся снегом,
Мы поплачем навзрыд у костра,
Здесь на родине я обожаю пожитки,
Мне давно не до рая, обычный напиток:
Охлаждённая водка с утра.

Только тошно смотреть на рекламные стяги,
Нас с тобою тогда упрекали в отваге,
Что отвага, коль суки бомбят,
Там лежишь, как щенок, укусив чью-то мочку,
И потом под себя. Да и это не точно,
Пробираешься мокрым назад.

Здесь весною я рад обгорелому мясу,
И стоять за спиртным в обалденную кассу,
И, иметь рекспельтабельный вид,
Просыпаться неслышно с первой звездою,
Я пишу и наверное вовсе не стою,
Тех названий, где ветер шумит.

3

Попытаюсь остаться, но это непрочно.
Я продолжу Востоком бродить непорочным,
Я продолжу искать и искать.
Возвращаясь домой, где теплее и мягче,
Я всё помню. Да, ищущий слово обрящет,
Продолжаю слезами писать.

4

Снег ушёл. И не видно здесь белого снега,
Как тогда в общежитиях грелись от бега,
Или прятали таинство вер,
Пили возле пивных горячо восторгаясь,
Утомительное слово карась и отчаюсь,
И любая из вральих химер.

От любви неотложной искрились глаголя
Я почти невозможно. Я рядом с тобою,
И потом пустоцвета размер.
Жесть на крышах любви не знает предела,
Как прилива немытого свежего тела,
Хной подтравленный волос химер,

Майский топот асфальта, о, как же то тошно,
Комсомольская исповедь с кралей лотошной,
И наколка: ты, будешь со мной.
Честь моих прорадителей. Выпейте вальсы.
Голоса и глаза. Крем балет оставался.
Рвань колготок души неземной.

Мы очнулись тогда за забытом пределе,
Воробьи были точно и вечности пели,
Удивлённо смотрел лишь трамплин,
Что гора, что нам это щадящее солнце,
Где растерзано сердце тебе улыбнётся
Я ушла в никуда mon-a-me.

Не рискуй. Не проси. Там ей-богу не страшно.
Просто память саднит горькой рожею стражи,
И у стражи бывает расход,
Где мои мужики всё своё побросавши,
Матерясь, окровавленно в мясе и в саже,
Горлом песни несут в небосвод.

Мы просты. Мы чисты. Мы отчаянны речью,
Мы уверенны сердцем своим бесконечно,
Только поезд отходит. Не ждёт.
Там схватив околесицы мутную банку,
Так огонь вырвал пламенем ветренный Данко.
Вобла. Пиво. Заря. Недолёт.

5

В неволе вьюны не жильцы.
А в Мещёре расплещется утро.
Едем. Едем на бриге попутном,
Ах, ты вотчина. Свят, Угольцы.
Дом оттаял. Никто не живёт.
И ежи подружились с котами,
Переспим незнакомыми псами.
Остальное судьба заберёт.

Навестим недалёкий погост,
Угостимся казённою водкой,
Промолчим убедительно в рост.
И восполняется длительной сходкой,
Кот Степан. Пёс Васята. Робьё.
Ускользнёт неулыбчивый филин.
И останется только моё.
Потому что меня здесь любили.

Горевая от жмыха трухи,
Веря в чай, и залётным не веря,
В то, что духи читают стихи,
Отворяя немытые двери,
Голося, где же вновь запропасть,
И тумана набрать спозаранку.
Я молился тогда на санчасть.
Поминая бездетную мамку,

Я те крохи росистой земли,
Разделил по пустыне на очернь
Чтобы верить весною могли,
Почему так отчаянна осень.
Гой, удача. Да дэц, передец.
Тлен осины уставшей зимою,
Пусть гуляет раскосый телец,
Оцелованный Клавой с тоскою.

Пусть устанем глася ворковать,
Сеновалом поспевшим утратой,
Мир соломы забыв воевать,
Нас обнимет приземистой лапой.

Василий Титов.