Герман Арутюнов: ЧАСОСЛОВ БЫТИЯ. Глава 4-я «Ощущение времени. Часослов – инструмент для работы со временем.»
А время – странное явление. Иногда кажется, что его и вовсе не существует… Оно порой действительно не заметно, когда нам хорошо, а порой время начинает нас подгонять и напоминать о себе. Оно кажется таким быстрым, когда мы делаем то, что хотим, и таким медленным, когда мы раздумываем о чем-то, ждем чего-то.
Когда мы делаем то, что хотим, время идет быстрее
На самом деле время — это то, что по-настоящему движет и управляет нами. Именно течение времени приводит нас к мыслям, к вопросам, к желаниям, к ответам и многому другому. Спустя какое-то время, мы просто обязаны лечь спать, спустя какое-то время мы вынуждены встать, пойти, умыться, поесть, заговорить, рассказать что-то, сделать что-то, попросить, дать, взять, принести, почистить — наши дела целиком и состоят как бы только из времени. И именно время становится виновником наших поступков, ошибок и прочего.
Ведь если бы время отсутствовало, то ничего бы не двигалось, и все было бы на своих местах, и никогда бы ничего не изменялось и, наверное, не приносило бы ни вреда ни пользы.
А, если б все двигалось и изменялось, но без времени, то смысла бы в движениях и изменениях бы не было.
Время – кровь бытия. Как кровь соединяет все органы и клетки нашего тела, обтекая их, так и время соединяет все со всем, тоже обтекая всё: космос, галактики, звезды, планеты, людей, животных, насекомых, микробов. Обтекая не в трехмерности (в длину, ширину и высоту), а вглубь. Почему и называют время четвертым измерением.
Время – кровь бытия
Человек – это прерывистое существо, как фотон света, а время делает его непрерывным, перенося информацию о нем как угодно далеко в прошлое или в будущее. Благодаря времени человек становится волной.
Это феноменально и пока непонятно, но время идет быстро тогда, когда мы знаем, что делать, или пытаемся понять, что нужно делать. И оно почти стоит на месте, когда мы сомневаемся или в тупике.
В силу того, что время над нами владеет, оно заставляет нас думать, и порой кажется, как можно справиться с такой бездной информации, которая к нам поступает в голову, но, кажется, именно это нас и двигает вместе со временем.
Мы ездим на экскурсии, ходим в музеи, на выставки и попадаем в …другое время. И, раз нам хочется ходить туда, смотреть, видеть, думать, значит нам это другое время нужно… Каждому из нас нужно другое время…
Нам нужно другое время
Уже в детстве мы проявляем интерес ко времени, особенно к большим деревянным комнатным часам с боем, но и к маленьким, наручным. Но, поскольку родители, как правило, не могут сказать на этот счет ничего вразумительного, этот интерес как-то затухает.
Между тем, как проявление времени через бой часов, как бы мы к нему не привыкли, отчасти застает нас врасплох, и мы вздрагиваем. Что-то тут срабатывает генное, тайное, на уровне смысла жизни, тишины и звука, жизни и смерти. Наверное, поэтому все драматурги включают бой часов в свои пьесы, когда хотят показать, что происходит что-то важное, когда что-то утрачивается, или наоборот, кого-то осеняет вдруг открывшаяся истина!
Как будто постоянно поворачивающийся мир вдруг заявил о том, что он поворачивается! Как образно сказал, почувствовав этот момент и желая привлечь к нему внимание, поэт Арсений Тарковский: «Алтарный ангел небо повернул!»
Мы досадуем, когда любимые женщины заставляют нас ждать на свидании, не понимая, что они дарят нам незабываемое время – ведь мы ждем счастья. И не банк нам дает этот кредит, который потом надо возвращать, а мы сами, правильное понимание времени…
Интуитивно мы чувствуем, что время — это ценность, которая всегда может понадобиться и поэтому ее надо накапливать, как деньги…
Как накаливать время
В древнем Египте пять тысяч лет назад строили храмы и гробницы. Для чего? Для мертвых. И это отдельная тема. А для живых — чтобы сохранить время. Ощущение другого времени, вообще ощущение времени, позволяет чувствовать, что что-то есть за этой жизнью. Человек без этого не может. Ему обязательно надо верить, что что-то есть за этой жизнью. Потому что жизнь наша суетна. Даже, выходя из дома в уравновешенном состоянии, мы тут же чем-то сминаемся. Автомобиль, спешащий человек. Другая скорость жизни сминает нам душу. А, когда душа сминается, то ощущение времени, а значит и ощущение, что за этой жизнью что-то есть, уходит. И тогда жизнь становится поверхностной, плоской.
Почему? Потому что без чувства времени (а оно возникает, когда на нас дышит будущее или прошлое) высокое не востребовано, и наша бессмертная душа томится, высокое в ней не включено, а ей это нужно, как нужна мотору большой мощности работа на больших оборотах. Когда высокое в нас включается, мы и в других людях начинаем видеть это высокое.
С древности люди догадывались об этом и потому, наверное, пытались окружать себя знаками времени: архитектурой, мебелью, книгами, картинами, скульптурой, старыми вещами, сувенирами, талисманами.
Скажем, какой-то кулон, передается из поколения в поколение. Почему? Потому что это не просто красивая вещь. Он несет в себе дыхание прежних поколений. Родные, близкие из других времен, они для нас всегда рядом. Просто не проявляют себя, пока мы их не зовем. У нас с ними прямая связь через вещи, воспоминания. Не думаем – связь не работает. А через предметы эта связь включается.
Мы приходим на кладбище, где от близкого человека остается все меньше пространства. Через сто лет — только кости. А через 10000 – пыль, прах. А при сжигании сразу почти ничего. Горстка пепла, прах, который смешивается с землей. Почему же мы тогда приходим, придаем значение? Пространства-то уже нет. Потому что память. А что такое память? Это время.
Память – это время
То есть одно пространство с человеческой жизнью заканчивается, но начинается другое – время. И вот там уже мы все (и большая часть нашего «я») и живем. Все души и все духи, как еще менее плотная материя. И живут они все там по своим законам, которые мы не знаем, но которые связаны с нашим нынешним временем …тела. Каждый из нас живет во времени тела. И время играет в нашей жизни главную роль – выводит нашу душу и наш дух в высокие миры.
На кладбище мы смотрим на памятные камни, читаем надписи, имена, фамилии близких, смотрим на их лица, на цветы …Что трогается внутри с места, и начинает свое движение. Как будто внутри нас возник целый мир… Мы вдруг начинаем вспоминать детали, которые были, казалось бы, вообще забыты или, как нам казалось, мы вообще об этом не знали. И, как правило, это хорошее, потому что в нас высокое работает, а мелкое, суетное, оно отключено. И в итоге мы уходим с кладбища в просветленном состоянии души и мы благодарны сами себе, что пошли, что включились.
То, что в наших бывших помещичьи усадьбах, большая часть которых сейчас или превращена в музеи или разрушается, в том же Архангельском – это та же попытка владельцев окружить себя другим временем, высокими символами бытия, вышедших из рук лучших мастеров того времени: архитектурой (внешне и внутренне), ландшафтом, скульптурой, картинами, мебелью, предметами. И хозяину уже умирать не страшно, потому что если даже у него не было времени заниматься детьми и внуками, свою высокую работу за него потом будут делать эти скульптуры и картины, эта архитектура и эта мебель, эти символы высокого.
В Архангельском, например, собраны скульптуры великих людей всех времен и народов. Вот в какой компании росли дети! Когда к князю Николаю Борисовичу Юсупову (1750 – 1831) в конце XVIII века приезжали гости, то прежде всего он водил их по аллеям парка и показывал:
здесь у меня Древний Египет,
здесь — Древний Рим,
а здесь – Древняя Греция.
Архангельское. Аллея великих людей
То есть каждый раз при таком показе та или иная эпоха притягивалась, оживала, все ценности этой эпохи всплывали и обогащали человека – дыхание другого времени. К трапезе гость уже был приподнят, торжественно настроен. И тосты за столом за культуру только усиливали этот настрой.
Но и в нашем времени много символов другого времени. Любая экскурсия в прошлое…Скажем, Дом на Набережной, советская эпоха, собрание всего лучшего, всех тех идей, которыми жили наши родители, дедушки и бабушки. И экскурсовод, женщина, которая родилась в этом доме в 1932 году, уникальный человек, живой свидетель времени! Это все равно, как если бы мы пришли в Пушкинский музей, в египетский зал, а к нам бы вышел писец Манефон, историк фараона, которому пять тысяч лет, в придворном плате, с медным стилом и восковой дощечкой в руках, сел бы в позе лотоса и начал скрипучим голосом рассказывать историю фараонов Древнего Египта. Фантастика!
Наше жизненное пространство ограничено комнатой, городом, страной, планетой. С рождением человека оно разбегается — от лона матери до необъятного мира. С приближением смерти сужается до гроба. Но это все – пространство тела. И, видимо, создавая человечество, Творец так и продумал глубоко:
для тела – это пространство,
а для души, для духа – время.
То есть время – пространство души и духа.
И какие-то сигналы ОТТУДА доходят. Хотя мы не знаем, есть ли там разница в силе сигналов или она одинаковая, как у нас на телефоне, и играет роль очередность…И то ли там время, которое у нас…Но все равно рано или поздно душа увидит вызов, как мы на мобильнике. И откликнется. Это все время, пространство времени…
Только четкими границами времени, как магнитами – плазму, можно удержать нашу подвижную душу от разрушения и разложения, от разнузданности и огрубления. Потому что границы держат форму, а форма держит идеал. Мы в детстве привыкаем к тому, что это можно, а это нельзя, и это, как границы государства – не будет их и все рассыплется.
Талант – это еще более подвижная и неустойчивая плазма, чем душа. Его еще труднее удержать. Возможно, плазма – это форма жизни, существующая то в пространстве (когда это материя), то во времени (когда это энергия).
Но и просто жизнь человека – это тоже своего рода плазма, которую тоже надо удержать. Твердые понятия о ценностях жизни, о том, что можно и что нельзя, это и есть удерживающие «катушки», которые позволят человеку не сжечь себя на огне своего честолюбия, алчности и удовольствий. Чем больше талант, тем больше надо усилий, чтобы его удержать.
Как получилось в семье Иоганна Себастьяна Баха с его любимым первенцем Вильгельмом Фридеманом. Бах и его первая жена Мария Барбара к 1710 году были родители молодые, без опыта. Вот и получился из их возлюбленного сына талантливый лентяй и подлец. Сам Бах был, может быть, даже менее талантлив, чем Вильгельм Фридеман, но он был с детства менее избалован и более концентрирован, сосредоточен на развитии, на постоянном совершенствовании. И он знал границы.
То есть управлять талантом может помочь сжатое родителями время. Родители своими запретами или доводами сжимают время разных соблазнов, как магниты плазму, и ребенок вырастает в рамках духовных законов, которые его держат по жизни. Сжимание времени вокруг плазмы таланта – это вечная формула управления талантом. То есть, чем талантливее ребенок, тем жестче должно быть это сжимаемое вокруг него время. Но тогда нужны умные доводы, укрепляемые любовью, как у Леопольда, отца Моцарта. А с Вильгельмом Фридеманом… не создали родители такое поле запретов и непреложных истин, и талант сам себя разрушил, сжег и выжигал пространство жизни вокруг себя, как это делает шаровая молния…
Родители сжимают время детей, как время сжимает смолу в янтарь
С точки зрения времени земная жизнь это накопление пространственных изменений, чтобы это потом, перейдя во время, ушло на другой уровень…
Именно время позволяет делать открытия. Почему, потому что в пространстве мы ограничены линейной собственной жизнью. Мы можем двигаться вправо, влево, вперед, назад, и, попадая в какое-то место, где мы уже были, мы отчасти считываем информацию себя самих, того своего пребывания в этом пространстве, которое там было – что-то мы там не доделали. И это можно считать. И в этом польза есть. Хотя, если мы там все доделали, то ничего не узнаем, не считаем. А вот время позволяет узнать, считать то, чего не было с нами, считать то, что мы в этой жизни вообще не видели, не пробовали и никак с этим не соприкасались.
Часослов в этом смысле – инструмент времени, помогающий укреплять его границы, точно настраиваться и точно попадать в нужное временное пространство. И не попадать туда, куда нам совсем не надо…
Герман Арутюнов.
