Герман Арутюнов: ЧАСОСЛОВ БЫТИЯ. Глава 5-я. «Часослов природы. Февраль — Кураж природы.»

Еще не так давно, каких-то несколько тысяч лет назад, человек был зеркалом природы. Все ее изменения отражались и на его облике и на его жизни. Сейчас мы вроде независимы от природы, в мороз можем сидеть в доме, в тепле, в жару – нежиться в холодке под кондиционером, в засуху – купаться в бассейне. А зависимость от природы ушла внутрь, в глубину подсознания, в рефлексы, в какие-то ощущения, которые вдруг всплывают, как глубоководные рыбы, и снова уходят в глубину. И все же, когда природа взрывается, взрываемся и мы. Февраль – можно сказать, месяц беспредела.

Это единственный месяц в году, когда у нас беспредельно много снега. Потому и называют февраль – снежень. Снег пушистый, рыхлый, беспредельной глубины. Ну, если от полутораметрового забора торчат только колышки! Летом тебе этот забор по шею, а то и по лоб. А тут его почти не видно. Потому что это не снегопад, а «снегопадище». Сыпал, сыпал и все засыпал, залепил.

Для художника это интересно и радостно, почти праздник, когда все залеплено, все окна, наличники, двери, яблони в саду, колодец, забор…все залеплено снегом…Может быть, потому что природа тоже становится художником, грунтуя себе пространство для будущих картин.

А для русского человека обилие снега тоже радость. Есть чем похвастаться. Столько снега, сколько у нас в феврале, ни у кого нигде нет. Может быть, поэтому мы, русские, любим купание в снегу. Иностранцы так и говорят: «русское купание в снегу». Видимо, когда приезжают, им сразу бросается в глаза наша традиция – прыгать в снег (особенно хорошо в сугроб) прямо из бани. А еще иностранцы шутят: «русские зимой потому долго запрягают, что вся Россия вязнет в снегу». И у нас действительно в снегу можно увязнуть. В Канаде тоже много снега, но он там не такой, как у нас. А у нас в феврале он пушистый, как пух. И вроде легкий, а окружает тебя и связывает. Отсюда наше русское слово «заносы» и наше типично русское выражение «увязнуть в снегу по самые уши».

А внешне наш февральский снег как вата…После вьюги она свисает на кручах оврагов, оседает на все: на крыши, на антенны, на заборы, на шапки. Чуть тронешь или тряхнешь, и она жжжик — хлопьями падает…или бах — осыпается…

Февральский снег как вата

А еще мы любим февраль за …метели. Кто-то в ужасе, а нам нравится. Недаром у нас говорят: «Вьюги да метели под февраль прилетели», «Февраль, два друга: метель да вьюга, да не просто вьюга — вьюжища…», «В бело-синем феврале мчится вьюга на метле…». Об этом же пишет в своем сборнике «Вербный родник» русский поэт Игорь Александров:
«Февраль без вьюги не февраль,
И вьюга без него не вьюга.
Мятежный ветер рвется вдаль
И завихряется по кругу.
Февраль не ведает, небось,
Что у него характер шалый,
Что все дороги вкривь и вкось
Ныряют в снежные завалы…»

И именно с метелями связывает патриарх нашей детской поэзии Самуил Яковлевич Маршак пушистость февральского снега:
«Вьюга снежная-пурга,
Напряди нам пряжи,
Взбей пушистые снега,
Словно пух лебяжий.
Вы, проворные ткачи –
Вихри и метели,
Дайте радужной парчи
Для косматых елей…»

И цвет февраля — ватный, серо-серебряный, то есть цвет метели.

В феврале природа действительно может взрываться, буйствовать и даже впадать в бешенство, как у Пушкина в стихотворении «Бесы»:
«Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин…
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин !…
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня;
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня…»

Отсюда другие названия февраля: вьюговей, вьюжень, крутень, сечень. Это зимнее буйство и бешенство природы в феврале неспроста – ломается хребет у зимы, и она бесится, не хочет уходить и злобствует.

Этап, граница, веха, переход природы на весну. Последняя ярость зимы. Говорят же про Сретенье: «Зима с летом встречаются». Именно на границе этой встречи все завихрения и происходят. Как вулкан, когда он в воде начинает извергаться, так магма, встречаясь с водой, рождает взрывы, бури.

Февраль. Последняя ярость зимы

И зиме есть чем бросаться – снега-то полно. И разряжается она метелью, вьюгой, снегопадом. Причем, все на максимуме, на пределе. Февраль крутит, все накручивается и завихряется, везде крутящие моменты («спины»), везде возникают и усиливаются электромагнитные и прочие поля, наводятся различные аномальные зоны…И человек тоже это чувствует… Такая вокруг него и уже в нем энергетика, такие выплески энергии снаружи и внутри, что в голове сумбур, как в приемнике, в котором все волны путаются, все сбилось и остался один шум… То есть природа бесится и бешено радуется, и человек тоже.

В феврале, даже, если сидишь в квартире, а за окном метель и вначале вроде все спокойно, то к вечеру охватывает волнение, хоть выпрыгивай из окна…

Человек поддается хаосу природы и теряет контроль над собой, не понимает, что делает и не помнит, что делал. Об этом — пушкинская повесть «Метель», где герои, заплутавшись в буране, приезжают не туда, и вся их жизнь переворачивается, идет другой дорогой…

Бешенство природы в феврале передается всем. Как собака крутится на месте, прыгает, катается по снегу, этакое бешенство восторга, так что даже поскуливает от удовольствия, так и человек в метель начинает куролесить. В такие моменты иногда хочется кувыркнуться вверх ногами, на руки встать, перепрыгнуть через сугроб, забраться на крышу сарая во дворе и оттуда сигануть в снег. Дети часто так и делают.

Но природа в феврале не просто бесится и бешено сама себе радуется, но и играет, что Пушкин назвал происками беса («дует, плюет на меня»). А мы, подражая ей (мы же часть природы), тоже играем. Отсюда игрища во вторник на Масленицу, которая обычно приходится именно на февраль. Вторник так и называется «заигрыши» и весь посвящен играм да забавам: взятию снежных крепостей, сшибкам стенку на стенку, валянию в снегу, розыгрышам и так далее. Именно про февральский масляный вторник поговорка «на горах покататься и в блинах поваляться».
Дать художнику в руки кисть и задуматься: какой может быть картина про февраль? Исходя из сказанного, взрывной, буйной, бешеной, беспредельной, игривой. И, конечно, ее надо писать художнику, который к февралю неравнодушен, которому февраль интересен.

Ю. Сергеев. «Кураж природы»

«Мне февраль нравится. – говорит Юрий Сергеев. — Тем, например, что можешь одеться легко, чуть ли не в одном свитере, кругом метровые сугробы и метель, а тебе не зябко…Что-то внутри крутится, как мотор, и не холодно.. И энергия, как будто на велосипеде едешь на большой скорости… …И от этого бешеное волнение, возбуждение, восхищение…И мне интересно стало нарисовать это состояние природы и состояние человека…

Я стал наблюдать за природой и за людьми и начал выписывать себе на бумажку все февральские проявления. В природе ведь важно не только заметить особенности ее поведения (жару, слякоть, дождь, метель), но и место, где это происходит. Потому что ничего случайного не бывает. Метель, например, может особенно закручивать в феврале именно в одном каком-то месте, потому что здесь и перепад высот уникальный, и ветры двигаются своими путями, и завихрения происходят в своеобразных воздушных омутах. Заметив это, я написал пейзаж с окраин села Шадрино, где часто бывают жуткие метели. Здесь же, кстати, и снимался фильм «Метель» по знаменитой пушкинской повести.

Один мой знакомый дедушка Титов именно в этом месте не мог всего один километр до своего села дойти. Он был регентом в хоре. После репетиции пошел домой, и вдруг мгновенно, из ничего – метель. Заплутался и сел в овраге. И вдруг слышит колокольные звоны. По ним сообразил, куда идти, и выбрался. Других тоже водило – по 5-6 километров в сторону уходили. А метель могла быть до утра. Поэтому в конце улицы в старину в крайнем доме зажигали у окна фонарь. И чтобы окно ничто не загораживало.

Кто на дачу зимой едет в феврале, может и занести. Дороги так заваливает, кругом вообще ничего не видно, никаких знаков. Кругом снежное поле. Куда ехать-то? В деревне зачастую по снегу выходишь прямо на крышу соседнего дома – вот как его занесло! То есть февраль без занесенных домов и заплутавшихся путников не февраль, мне это было важно. Вся Россия в феврале плутала по дорогам… Природа как будто напоминает, какая она сильная. И возникает религиозное чувство. Потому что когда перед стихией ты бессилен, то возникает чувство преклонения перед мощью природы…»

Вообще обычно природа нам свое величие не показывает, а, если показывает, то очень редко. Но в феврале (и художник это подметил) она как бы говорит: «Уважайте меня!» и показывает человеку, что он – песчинка, которую она может сдуть с этой жизни. Почему природа именно в этом месяце так показывает свою мощь, мы не знаем.

Это загадка…Каждый день – загадка, потому что в феврале не знаешь, как проявит себя природа, может, унесет тебя в поле…
С другой стороны любое природное стихийное бедствие на время поднимает человека над бытом и делает философом…И некоторым открываются истины собственной жизни, главное и второстепенное…И ты вдруг задумываешься: так ли живешь, в ту ли сторону идешь…

О чем все говорят в феврале? О погоде, о дорогах:

«Ну, как ты вчера, дошел? Тебя не унесло, не занесло? Все ли дома? У нас и не такое бывает. Три дня откапываемся. Хоть позвонил бы. А как там наши?»

«Меня-то нет, а вот Семеныча и правда откапывали. Да и рукавицы унесло.»

Итальянцы хвастаются своим вулканом Везувий, арабы – своими хамсинами (песчаными бурями), жители субтропиков папуасы – тропическими ливнями, а мы — своими метелями и заносами. Так что февраль не только время метелей, но и время хвастовства. И, видя закутанных иностранцев, нам хочется их подковырнуть: «Что шапки на нос натянули? Не выдерживаете нашего мороза?!»

Конечно, лучше не быть путником и в метель не брести, спотыкаясь и падая, а сидеть дома и в окошечко поглядывать – как там, не утихло? А с другой стороны, когда за стенами дома бушует стихия, а ты сидишь в тишине и тепле и что-то делаешь несуетное – плетешь корзину, лапти ли, мастеришь что-то из дерева, то остро работает воображение…Почему?

Потому что контраст: метель снаружи и тишина внутри. На контрасте, на границе противоположностей рождаются новые энергии, а у человека – всплески фантазии, творческие идеи. Как у Б. Пастернака: «Февраль. Набрать чернил и плакать…». То есть в природе через контраст, столкновение антиподов, противоположностей (шум и тишина, скорость и покой) происходит перетекание энергий. Как после сильного дождя вдруг наступает тишина, выходишь на улицу и воздух точно промытый. Есть чем дышать, мир видишь будто открывшимися глазами, и хочется творить. У художника Н. Дубовского (1859-1918) есть даже такая картина «Зима». Когда после метели все залеплено снегом, как ватой. И она как-то особенно блестит на солнце. Как будто Илья Пророк, Сворог или Перун на колеснице со снежной пылью пролетел.

Н. Дуюовской «Зима»

Но, если природа в феврале буйствует метелями, то чем буйствуют люди? Кричат, ругаются, дерутся? Это не так интересно, просто проявление низменных инстинктов. Интересно такое их проявление, которое возвышает человека. Например, колка дров.

В обиходе это обычное дело, проза жизни, зачастую тяжелое мужское занятие, в котором только единицы находят свою поэзию. Но, если это происходит в феврале, да еще в момент буйства природы, передающегося людям….А, если еще это делается на спор, на знаменитое русское «а слабо ли…?» Да, если еще мороз не очень сильный, так что можно раздеться до легкого свитера и, не чувствуя холода, махать колуном так, что чертям тошно станет…Да еще на кураже, который усиливается бешеной природной круговертью…Тогда тут у нас уже не колка дров, а «наше русское исконное национальное телодвижение». И выходит, что особенно ярко это телодвижение проявляется у нас в феврале.

Февраль – вьюговей, заносы, непроходимые дороги, не только нельзя проехать, но иногда и носа из дома несколько дней не высунуть. Где застрял, там и сиди. А, если дрова кончились, а на дворе по-прежнему метет, и заносит? Ну, тогда делать нечего, волей-неволей выйдешь колоть дрова. Конечно, надо было раньше (дрова уже кончались), но думалось: потише будет, тогда. Да и выйти-то, два шага пройти. Но русский человек всегда тянет до последнего. И мать или жена мужику всю плешь проедают: «Колька, хватит зад отращивать, сидишь, уже мхом оброс. Не на чем тебе кашу варить – печка остыла, топить нечем. Да и баню нечем растопить. Детям негде обсушиться. Сейчас твой валенок вместо полена в печь полетит!» И допилили.

Мужик с печи слез: «Блин, достала, старая пила…» И, взяв колун, пошел на двор.

А еще какие телодвижения характерны для февраля в России? Что на удивление иностранцев нам приятно делать в февральскую метель? Купаться в снегу, стоять на руках прямо в сугробе, лежать на снегу, как летом на пляже на песке, строить снежные городки, делать в них пещеры и лазать по ним, как по лабиринтам…А еще играть в разные игры, главная из которых Масленица. Вот откуда снеговик с ведром на голове и метлой, уже почти сгоревший – остатки Масленицы.

Вторник – второй день Масленицы, это заигрыши, игрища, снежная крепость. Подготовка к взятию снежного городка. Взятие его — старинная народная игра.

Городок строился на льду реки, на площади или на пустыре. Обычно состоял из двух стен с воротами между ними. Стены из снега, облитого водой. Участники делились на две команды — осаждавших и осаждаемых. Взять «городок» — значило разрушить его. Осаждаемые оборонялись ветками, мётлами, лопатами засыпали атакующих снегом. Первый, кто прорвался через ворота, считался победителем. После игры победителя купали («мыли») в снегу.

В. Суриков «Взятие снежного городка»

Все это и попытался передать художник. Картину «Взятие снежного городка» уже написал Василий Суриков. Здесь же на картине Юрия Сергеева «Кураж природы» преддверие главного события.
Судя по всему, это все происходит на окраине деревни, на конце огорода, за крайним домом. Там вдали, прямо перед нами, на горизонте, идут какие-то путники. Возможно, плутали, и только сейчас вышли на дорогу. А что вы хотите — метель, вот и забор занесло, одни колышки видны…

Тихая бабушка (справа на переднем плане), которая руки греет, это образ старухи-зимы, силы которой кончаются, но она еще не собирается отступать и тихо колдует метель.

Копаются окопы и туннели в снежной крепости. По такому окопу идет ребенок рядом с собакой (она стоит на бруствере). В январе в морозы ходить по снежной крепости чревато, околеешь. А вот в феврале, когда уже не так холодно, вполне комфортно, даже весело…И потом азарт войны, предвкушение борьбы, возни, толкотни, взятия снежного городка …Дети моделируют действия взрослых. Взрослым нужны войны, значит и детям. И в то же время войны пока нет, значит можно подурачиться, побеситься вместе с природой. И дети бесятся, как могут. Всеобщее детское ликование. Вот как магнитная буря действует. Взрослый может сдерживаться, а ребенок бесится, носится, прыгает, искрит.

Тот, который в беленькой шапочке, выбрался из лаза в крепости и, смеясь, с восхищением смотрит на залихватски колющего дрова мужика.. А у другого, который вылезает из другого лаза, капюшон сполз с головы от трения о потолок. Ну и собакам нравится купаться, кувыркаться, им передается эта общая волна – они чешутся, бесятся, моются в снегу и поскуливают от восторга.

Вот мальчишка (почти в центре картины) лежит на снегу, ногу поднял, как будто на него льется летний душ. Кто-то уже вылез из лабиринта…Рад, что выбрался, встал на руки, верх ногами. Другой на коленках еще только выбирается из сугроба. А девочка (в центре, с собакой) думает: «как хорошо, что я выбралась оттуда» Другая, та, что слева, сидит, как у телевизора или как в театре и наблюдает зрелище на сцене (крепость похожа на сцену).

Для других ребят это, быть может, тоже театр. Мальчишка думает: «А действительно, переколет ли еще не протрезвевший дядя Коля все дрова в такую метель или не выдержит, убежит?» Они же слышали все, как он кричал: «Блин, даже себе что отрублю, а дрова все переколю!» И все наблюдают…Сидят как в театре в своих снежных креслах…Со смехом вспоминают, как он поленницу откапывал, когда дров не видно было. И бабка ему говорила: «Да шут с ними, Колька, с дровами, а то правда себе еще чего отрубишь…Дров-то не видно. Куда поперся…» «Да иди ты, сама завела меня, теперь и молчи…»

А вот девочка (крайняя слева на сугробе) это гипноз созерцания…Метель крутится вокруг, ветер завывает, а ты находишься как бы в сторонке, да еще укутанный. Этот контраст. На фоне шума и свиста спокойное созерцание в феврале. Бешенство в природе, вихри кругом пролетают, а ты как под каким-то куполом покоя, молчишь, созерцаешь, думаешь…Магия созерцания…

Но, возможно, эта магия возникла не сама по себе, а вследствие каких-то действий. Как это ни странно звучит, но, может быть, этот самый «купол покоя» возник именно после того, как мужик, который решил рубить дрова, стал махать топором, причем, после определенного количества неистовых движений. То есть, чтобы впасть в состояние созерцания, должен возникнуть какой-то волшебный момент, чего-то должно произойти. Может быть, до того, как он начал махать, девочка смотрела, но не созерцала. А начал махать, что-то в ней щелкнуло, включилось, и она стала созерцать. И это стало так важно для природы, что она в этом месте затихла. Рядом свист ветра, завихрения снега, а тут покой…Чудеса!

Что только ни делает природа, чтоб человек замер в восхищении. Перестал бежать или копошиться своей муравьиной возней, а посмотрел вокруг открывшимися глазами и обомлел…

Если все бесятся, бегают, прыгают, махают топором, стоят на руках, то же кто-то должен застыть, замереть, как вот эта девочка…Возникает искривление пространства, и материальные законы на какое-то время перестают действовать…

Чудеса нередко именно на контрасте и возникают. Может быть, из равновесия. Равновесие в природе, равновесие в материальном мире, равновесие в духовном пространстве. Во всем, везде, каждую минуту, каждое мгновенье. Мы просто об этом не думаем. Мы думаем: что-то не получилось потому-то и потому-то. А оно на самом деле не получилось, потому что иначе нарушилось бы равновесие. Какое? Этого нам знать не дано. Тогда пришлось бы выявить миллионы взаимосвязей. Главное – закон равновесия действует, и об этом надо знать. В этом смысле мир можно уподобить гигантской танцплощадке или тарелке времени, с которой небо видится как купол:
«Все вверх и вверх, как свод огромной чаши,
Небесный свод уходит надо мной.
Мы на площадке времени все пляшем,
Все вместе на площадке, на одной.
Что заставляет нас так торопиться,
Дыша, жуя, общаясь на ходу?
Или боимся, может быть, свалиться
С вращаемой площадки в пустоту?
Не потому ль покой нам не дается,
Что вне движенья торжествует тьма?
Как видно этот танец не прервется,
Пока площадка вертится сама…
Земля – в одну, а мы – в другую, тени,
Бегущие от бессердечной тьмы…
Как будто равновесие вращений
Поддерживать рождаемся все мы!?!»

Равновесие должно поддерживаться и в движении природы по кругу. Вот и на картине ветер дует справа, а мужчина с колуном неосознанно махает им против ветра. Это задает сопротивление всех остальных персонажей на картине.

Если мы считаем, что вокруг любого вращающегося тела создается поле, то здесь как раз вращается вот этот невидимый круг внутри крепости. Это центр вращения, центр воронки, этакой мясорубки жизни…Как циферблат жизненных часов. А человек с топором каждым ударом как будто отмечает скачок невидимой неумолимой стрелки этих часов. А еще циферблат этот похож на большой диск в парке культуры или центре развлечений, который раскручивается, а сидящие на нем детишки пытаются удержаться. Тоже своего рода диск жизни, на котором все мы, люди, барахтаемся, пытаясь удержаться, потому что, если сидеть неподвижно, тебя обязательно несет к краю и выкинет…

И с одной стороны вроде бы природа закручивает человека в его беспрестанном беге по жизни. А с другой сам человек еще больше закручивает этот вихрь природы, подстегивает его, поддает жару.

Конечно, в основе картины скрыты разные события, не только такие масштабные как Масленица. У художника Вермеера (1632-1675), например, самое обычное и будничное превращается в великое и значительное. Когда от этого события вся жизнь зависит. Гадание. Письмо. Бокал вина.

Вермеер «Бокал вина»

Здесь таким рядовым будничным событием – являются дрова. Хотя за ними – не что-нибудь, а наш русский характер. Бабка сказала утром:
«Колька, перестаю тебя кормить с сего дня. Две недели ты дрова мне не колол. Ни одного полена не осталось.»

Николай завелся с полоборота: «Я тебе щас враз все дрова переколю»
«Врешь, после пятого стакана у тебя уже глаза все сузились,.»
«Я и после шести могу! Спорим, щас за пять минут все переколю»
«Да ты себе палец отрубишь…»
«Ну и шут с ним, с пальцем! А дрова тебе переколю! На слабо…»
«Ну, тогда иди, коли».

Вышел в типично нашем русском настрое: «Блин, если сейчас все не переколю, я не я буду. Я тебе щас докажу!»
На слабо русский человек может горы свернуть. Это вопрос жизни – доказать, что ты что-то можешь. И если он колет не для нужды, как обычно, а на спор, на быть или не быть, то это серьезно, это азарт, это кураж, это престиж. Аж до бешенства…Потому что для русского человека «а слабо ли…» это вопрос нации, а не только его личный…Это вопрос всего…И все личное тогда по боку, по барабану. Даже сама жизнь.. Даже, если что-то себе отрубит, так и не жалко…

К метели лицом

Февраль позволяет повернуться к природе лицом. И увидеть, какие мы, как народ, как нация…Не защищаясь от природы, как в городе, а так открыто, лицом к лицу… Это все равно как прикоснуться к чему-то очень важному в жизни, как к Чаше Грааля, к тому, что не проявляется все время, но иногда обретается как веха, с которой начинается что-то новое… Жизнь в городе сама становится все более искусственной и человека таким делает…Мы же часть природы. Потребность-то быть ею сидит в каждом… Ничего никуда не делось…Февраль раздает силу, энергию, неистовство, ярость – только заряжайся!

Герман Арутюнов.