Написал(а) Великий русский актёр и шансонье Александр Вертинский (часть 1)
Время формирует нас, а мы формируем время. Но есть люди, которые жили и остались жить вне времени. К ним относится и великий русский актёр, шансонье Александр Вертинский. Сказать, что было первично, а что вторично (актёрство или искусство барда) в этом талантливейшем и самобытнейшем человеке – трудно. Как трудно бывает отделить шелест летнего, тёплого ветра от шевеления листвы, которой он играет.
Это был и большой артист, и большой певец, автор-исполнитель своих песен, известный в России и в мире, а ныне незаслуженно забытый. Ему рукоплескала дореволюционная Россия, рукоплескал Париж. А позже его песни, как и фильмы с его участием, пользовались огромной популярностью в Советском Союзе.
Однако если сегодня выйти на улицу и спросить людей: «Вы знаете, кто такой Александр Вертинский?», вас спросят в ответ: «Он – репер или чей-то муж?»
Правда, объективности ради, стоит сказать, что в Советском Союзе больше были известны его дочки – великолепные актрисы Марианна и Анастасия Вертинские. О самом Александре Вертинском помнили по роли князя в фильме «Анна на шее» и ещё некоторым ролям. Но … знали песни актёра, которые одно время служили эталонным проявлением пламенной любви. И когда молодые люди, не обделённые интеллектом и шармом, устраивали дома романтический ужин с девушкой при спущенных шторах, выключенном верхнем свете и томной лампой на столе, то, как правило, они ставили пластинку с песней «Мадам, уже падают листья».
На солнечном пляже в июне
В своих голубых пижама
Девчонка — звезда и шалунья —
Она меня сводит с ума.
Под синий berceuse океана
На жёлто-лимонном песке
Настойчиво, нежно и рьяно
Я ей напеваю в тоске:
«Мадам, уже песни пропеты!
Мне нечего больше сказать!
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать!
Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в любовном огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придёте ко мне?»
И, взглядом играя лукаво,
Роняет она на ходу:
«Вас слишком испортила слава.
А впрочем.. Вы ждите… приду!..»
Потом опустели террасы,
И с пляжа кабинки свезли.
И даже рыбачьи баркасы
В далёкое море ушли.
А птицы так грустно и нежно
Прощались со мной на заре.
И вот уж совсем безнадежно
Я ей говорю в октябре:
«Мадам, уже падают листья,
И осень в смертельном бреду!
Уже виноградные кисти
Желтеют в забытом саду!
Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в осеннем огне!
Когда же Вы скажете слово?
Когда Вы придёте ко мне?!»
И, взгляд опуская устало,
Шепнула она, как в бреду:
«Я Вас слишком долго желала.
Я к Вам… никогда не приду».
Между тем песня могла рассматриваться лишь как маленький штрих к портрету этого незаурядного человека.
