Герман Арутюнов: ЧАСОСЛОВ БЫТИЯ. Глава 5-я. «Часослов природы. Июнь. Духов день.»

Многие из нас слышали и слышат про рай, но никто не знает, как он выглядит. Во всяком случае, это не город, а какое-то место на природе. Если спросить кого-нибудь, то услышим: «Рай, это когда солнце, листва, цветы, все благоухает, и ангелы поют». Или кто-то скажет: «Это когда не только люди, животные, птицы, насекомые, но и травы, цветы, деревья видят, слышат и чувствуют нас, а мы — их. И перекликаются друг с другом и любят друг друга…» А кто-то добавит: «Рай, наверное, такой, что хочется, чтобы он был всегда». То есть так хорошо, что пусть он будет вечно…

А ведь рай бывает в нашей жизни, мы каждый год оказываемся в нем. Правда, на короткое время. Просто мы этого не замечаем. Он бывает в начале лета… в лесу, в поле, в саду, когда все расцветает, распускается, раскрывается, начинает звенеть, гудеть, шуметь, петь. Это июнь, начало лета, а точнее, Духов день, который бывает обычно в понедельник, на следующий день после праздника Троицы («Зеленые святки»).

В этот день церковь прославляет Святого Духа — «подателя жизни», поддерживающего Вселенную в ее существовании. В этот день Бог, как считают верующие, «изливает благодать на чад своих». Особое почитание этого праздника у нас, славян, связано с представлениями о земле. Крестьяне считали, что в этот день земля — именинница, «все травы и цветы радуются», поэтому ее категорически запрещали трогать: пахать, боронить, сажать овощи, рыть, втыкать колья.

Так оно и бывает в нашей жизни: нам кажется, что когда хорошо на душе, то причины радости или хорошего настроения лежат на поверхности, в каких-то реальных событиях, а на самом деле за этим всегда стоит что-то духовное. Каждый раз — на своем уровне. Совсем крохотном (чья-то улыбка или хорошие слова), чуть побольше (успехи в учебе, на работе или семейное торжество) или на планетарном уровне, как с Духовым Днем.

Именно об этом волшебном июньском дне пишут поэты, наши современники (хотя и не подозревают этого, думают, что говорят просто о лете). Например, санктпетербуржец, поэт-акмеист Сергей Городецкий (1884-1967):
«Я лежу на лyгy.
В небесах ни гyгy.
Вдаль плывут облака,
Как немая река.
А в траве, на земле,
На цветке, на стебле —
Всюду пенье и свист,
И живет всякий лист:
Тут и муха, и жук,
И зеленый паук.
Прилетела пчела
И в цветок уползла.
Тут кузнечик усы
Чистит ради красы.»

Или московский детский поэт и композитор Татьяна Бокова:
«Сколько солнца! Сколько света!
Сколько зелени кругом!
Что же это? Это лето
Наконец спешит к нам в дом.
Певчих птиц разноголосье!
Свежий запах сочных трав,
В поле спелые колосья
И грибы в тени дубрав.»

Или крымский поэт Владимир Орлов (1930-1999):
«Что ты мне подаришь, лето?
— Много солнечного света!
В небе pадyгy-дyгy!
И ромашки на лyгy!
— Что ещё подаришь мне?
— Ключ, звенящий в тишине,
Сосны, клёны и дубы,
Землянику и грибы!
Подарю тебе кyкyшкy,
Чтобы, выйдя на опyшкy,
Ты погpомче кpикнyл ей:
«Погадай мне поскорей!»

Радуга – подарок июня

То, что в наш мир поддается жизнь, что кто-то выплескивает ее щедрыми горстями, чувствует и вся природа, все деревья, растения и все живые существа. Самые легкие на подъем и мобильные – птицы. Они первые откликаются на выплески жизни. Вот почему июнь считается месяцем птиц. Именно в этом месяце они все очень красиво поют, на разные голоса. А лучше всего, громче и красивее они поют в Духов день — божественно, как ангелы в раю. И есть чего славить – праздник жизни, освещенный Святым Духом.

Мы обычно в июне заходим в лес и невольно останавливаемся от птичьего гула, будто это звуковая стена. Многообразие птичьих голосов похоже на нарастающую плотность зеленой листвы. Очаровываясь пением птиц, мы всматриваемся в эту листву – хоть краем глаза посмотреть, как выглядит обладатель того или этого голоса, серая, красная или синенькая птичка… Но почти никого не видим. Наверное, потому что ожидаем, судя по децибелам, увидеть по меньшей мере кого-то размером с тетерева. А там сидит какой-нибудь наперсток и выводит рулады, как оперное меццо-сопрано. Конечно, этого «наперстка» не видно.

Июнь – месяц птиц

И, чтоб мы лучше слушали и слышали природу, в июне даже дни такие отведены – для тренировки нашего молчания. Это «День Синитель, Васильковый повелитель», день Василиска, 4 июня, когда знахари и целители молча собирали васильки и другие лекарственные травы, мысленно разговаривая с каждым цветком, произнося имя человека, ради которого его срывают, рассказывая ему, чем он может помочь болящему. Или день Федоры-избосоры (от обычая не выносить сор из избы), 9 июня, когда женщины оставляли пересуды и даже у колодца не останавливались, чтобы словом перемолвиться. Умолкали, прислушиваясь к собственной душе – учились держать тишину.

А еще в июне мы слышим кукушку. Народ привык, начиная с мая, в шутку спрашивать, сколько осталось жить, а в июне, на Троицу девушки всегда задают кукушке вопрос: долго ли им еще быть в доме отца и матери. В этот день она особенно громко и настойчиво кукует. Хотя источник звука, как правило, вряд ли разглядишь, потому что близко к себе, как большинство птиц, она никого не подпускает. А слышно ее километра за полтора.

Некоторые думают, что, если кукушка кукует, надо обязательно спросить, сколько лет им осталось. Такая народная примета. И потому, услышав в лесу «ку-ку», обычно спрашивают: «Кукушечка, кукушечка, сколько лет мне осталось жить?» Но есть и другие приметы, связанные с кукушкой, уже материальные. Например, говорят: «Кукушка закуковала — пора сеять лен.» или: «Перестанет куковать, как только рожь заколосится».

Но что в ней, в кукушке, такого необыкновенного, что некоторые только ради нее и идут в июне в лес? Обыкновенная перелетная птица. Зимует в Южной Америке, а к нам прилетает обычно в начале июня. Первыми прибывают самцы и занимают ту же территорию, на которой жили в предыдущем году. Так что, выходит, прилетают одни и те же, старые знакомые. Поэтому, наверное, и обращаемся мы к ним на ты, как к уже знакомым. Через несколько дней появляются самки. Вот тогда самцы и начинают свое знаменитое «ку-ку», чтобы привлечь внимание подруг, которые куковать не умеют — только кричат «кли-кли», хихикают или хохочут. Так что, может быть, дело не в кукушке, а в том, что она заводит свое знаменитое «ку-ку» именно тогда, когда начинается лето, и все ближе Духов День, как податель жизни…Или есть в этом какая-то магия, чтобы задать Богу, который воплощается в звучащий вокруг нас мир, или природе в лице кукушки вечный вопрос и услышать на него магический ответ, неконкретный, но повторяющийся, как мантра, как заклинание. Как будто прокуковав свой ответ на наш вопрос, кукушка закрепляет нам часть жизни, заколдовывает, и теперь можно не волноваться – уж эта-то часть жизни нам гарантирована…

Кукушка – июньские часы жизни

Наверное, поэтому кукушки у нас в настенных часах — отмеряют время нашей жизни. Своим «ку-ку» как бы расставляют вехи. Именно этой птице люди такую важную роль доверили. Потому что Бог ей доверил возвещать приближение Духова Дня, начала выплеска жизни в мир.

Но июнь не только многозвучный, песенный, когда «поет даже ветер между берез». Это и месяц, озаренный светом – светозар, как назывался он в древнерусском календаре. В июне происходит солнцеворот (22 июня – день летнего солнцестояния), когда солнце, поднявшись на наибольшую высоту, потом опускается, это месяц самых длинных дней и белых ночей – млечень.

А еще это месяц первотравья, разнотравья. И находиться в таком лесу – это райское блаженство не только для слуха, но и для глаз! В лесу в это время все облито золотым солнечным светом, и все цветет: черемуха, сирень, шиповник… Дикие яблони, вишни, сливы в цвету, как невесты. Это месяц белых невест. Хотя все-таки всплеском своих красок природа поражала в мае, а в июне она больше восхищает разнообразием и красотой своих звуков. Потому и называли июнь изоком (кузнечиком), что начинается он с появления стрекоз, а кончается стрекотанием кузнечика, то есть, не смолкая, в лице каждой птички и букашки он славит красоту мира.

В апреле вся жизненная сила природы переходит в воду – она становится как бы живой, несет чудо преображения, проявляющееся в необыкновенной энергии. В мае эта сила переходит в растения – они несут чудо воплощенья, проявляющееся в красках. А в июне эти растения начинают расти – они несут чудо роста, проявляющееся в звуках. И они служат кормом насекомым, птицам, всему живому, все звуки, сосредоточенные в них, поглощаются живыми существами, и рождаются новые звуки. Не было бы растений, ставших в это время сосредоточением энергии жизни, она не пошла бы дальше, и птицы бы так теперь не пели.

В июне празднуют Троицу. В русской традиции этот праздник связывается с почитанием растительности, расцвет которой приходится как раз на это время. Свежей зеленью украшают поселки, церкви, дома. В крестьянской России в ряде мест в этот день запрещалось рубить и ломать деревья и ветви; разрешалось срубать только обрядовое деревце — выбранную заранее березку. Поэтому крестьяне часто говорили, что в Троицу лес — именинник. Считалось, что растения на Троицу обладают особой магической силой, потому и принято было собирать их именно в эти дни, чтобы потом ими лечиться (например, запах цветущего шиповника поднимает иммунитет, и проходят разные недуги) и использовать их в весенне-летних ритуалах в период их наивысшего роста и созревания.

А, если бы июнь стал рисовать художник, как бы он передал цветовую и звуковую палитру этого месяца? Наверное, иносказательно, по реакции животных или человека. Известный прием еще со времен Гомера, когда он, вместо описания красоты Елены, жены Менелая, из-за которой разразилась Троянская война, описывал, какую реакцию ее красота вызывала у мужчин…

Художник Юрий Сергеев живет в Москве, но часто выбирается на родину, в село Красное, недалеко от города Юрьев-Польской. Там же, в окрестностях есть женский Никольский монастырь, в селе Новое, который постепенно обживается, обрастает хозяйством. Вначале было одна корова, несколько кур, а теперь уже куры, коровы, овцы. Гуляя, он не раз видел, как летом монахини приходят в лесок за лекарственными травами, за цветами: фиалками, ромашками, васильками…Выгоняют на первую травку коров и козочек. Но не просто пасут животных или собирают травы и цветы, а еще и слушают лес, пение птиц. И именно эта сцена запала ему в душу, ее ему захотелось нарисовать. Почувствовал, что за всем этим стоит нечто большее.

Ю. Сергеев. «Июнь. Духов день»

«Я подумал, — рассказывает он, — что слушание птиц…это тема. Я картин на эту тему не видел. Лес художники много рисовали. Собирание грибов, ягод, охота…А вот чтоб слушали птиц…Разве что картина Василия Перова «Птицелов». Но там не просто слушание птиц, не просто восхищение их пением, а напряженное ожидание охотника, который и сам свистит, свистулькой приманивая щеглов…Корысть, как грязная вода, мутит самые чистые намерения…

Почему мне захотелось написать двух монашек? От суеты сует, от мира людского они тут, в лесу, наслаждаются природой. Здесь для них рай. Кругом цветы, пение птиц. Не случайно ведь рай у нас ассоциируется с пением ангелом. А птицы и считаются ангелами небесными. И души наши превращаются в птиц. Без пения ангелов рай не рай.

Девочка-монахиня, собирая васильки, слушает пение птиц. В мае от красок кружится голова, а в июне зрение, устав, переключается на слух…Под ногами листья, грибы, трава, цветочки. И вдруг ее пронзает мысль: наверху пение ангелов! Или это души ушедших от нас людей. Ей в монастыре рассказывала старая монахиня, что умершая ее подружка, превратилась в птичку и сейчас поет в кроне дерева. И девочка слушает.

Она запрокинула голову точно так, как в храме поднимают голову к куполу, восхищаясь величием храма. А тут она в лесу, в храме природном. Природа ведь это тоже храм. Или консерватория…»

О том, что есть природа – храм или мастерская, спорили еще в 19 веке. К сожалению, победил тургеневский Базаров и его последователи. Вот и пожинаем теперь плоды – в природе вместо храма видим только мастерскую. Да и смотрим-то на нее глазами не мастера (для него и мастерская – храм), а нерадивого подмастерья, которому и мусор-то после себя лень убрать.

Лес – это и есть величественный храм. И увидеть это можно, когда лежишь в траве лицом в небо, трава вокруг тебя, как деревья в лесу, а деревья, как огромные колонны, уходящие в небо… Такими, наверное, их видел поэт Николай Заболоцкий, когда лежал в лесу на спине и глядел снизу вверх на деревья. Лежал, и в нем рождались стихи, из которых потом выросла поэма «Деревья»:
«Вы, деревья, императоры воздуха,
Одетые в тяжелые зеленые мантии,
Расположенные по всей длине тела…
Вы, деревья, бабы пространства…
Вы, деревья, солдаты времени,
Утыканные крепкими иголками могущества,
Укрепленные на трехэтажных корнях
И других непостижимых фундаментах!
…Вы, деревья — самовары,
Наполняющие свои деревянные внутренности
Водой из подземных колодцев!
Вы, деревья — пароходы,
Секущие пространство и плывущие в нем
По законам древесного компаса.
Вы, деревья — виолончели и деревья — дудки,
Сотрясающие воздух ударами звуков,
Составляющие мелодии лесов и рощ…
Вы, деревья — топоры,
Рассекающие воздух на его составные части
И снова составляющие его для постоянного равновесия!
…Я всю природу уподоблю печи.
Деревья, вы ее большие плечи,
Вы ребра толстые и каменная грудь,
Вы шептуны с большими головами,
Вы императоры с мохнатыми орлами,
Солдаты времени, пустившиеся в путь!»

Лес как храм

То есть человек в лесу среди деревьев, должен себя ощущать и вести, как верующий в храме. Только веры у него нет и почтения, как у верующего. Не понимаем мы пока, что природа это храм, а мы в ней верующие. Вот что должно быть…А, чтобы это было, надо детей водить сюда, в лес, как в воскресную школу, да с талантливыми педагогами все разъяснять… Тогда природа станет храмом. Потому что, пока мы в собственной душе не построим храм, мы и в природе не будем видеть храма…

Хотя те, кто уже видит, вот они, на картине…две монашенки. У них послушанье: кому полы мыть, кому капусту сажать, кому хлеб печь, кому молиться, кому корову или козу пасти, да лекарственные травы собирать…В душе у них – храм, и лес они воспринимают как храм.

В центре, спиной к нам, опытная монахиня, у ней на голове скуфья — круглая чёрная, мягко складывающаяся шапочка, складки которой образуют вокруг головы подобие креста. А ближе к нам, слева, молоденькая, почти девочка, но тоже уже монашка, а не послушница, потому что у ней на голове апостольник — женский головной убор, прикрывающий подбородок и шею. И они, сестры или невесты Христовы, блаженствуют, радуясь в храме природы ангельскому пению птиц. Потому что то, что они в монастыре читают в псалмах и молитвах, здесь все это сейчас присутствует, кругом действительно Господь и на всем благодать Божия. Траву и ветви украшает цветами Господь, яблони в невесты одевает Господь, деревья оделись в листву – тоже Господь. И птицы поют, как ангелы, это все тоже Господь. Все — результат его творения, творчества.

И, если девочка-монашка заворожена магическим «ку-ку» или ангельским птичьим хором, так что всматривается в верхушки деревьев, надеясь либо увидеть кукушку, либо чудо — кончик сверкающего ангельского крыла, то бабушка просто замерла и вся превратилась в слух, как дерево. Да она и стала на миг частью природы, деревом, как и посох в ее руке. Потому что, когда пронизывает все Божья благодать, по всему течет кровь мира и все едино.

Здесь на картине нет кукующей кукушки, как не видно и других птиц (как у Питера Брейгеля на картине «Падение Икара» тоже не видно самого Икара, только брызги от его падения и мелькнувшую в воде ногу), Но они и не нужны. Девочке уже ничего неинтересно, кроме как что-то там, наверху. Она запрокинула голову, уже вся шея у нее онемела, но она не чувствует ни боли, ни неудобства. Потому что, когда мы поднимаем голову вверх, к небу, к Богу, то забываем о том, что мы земля, земное, часть земли, и тогда в нас включается наша небесная природа, мы становимся этим вибрирующим воздухом, становимся небом, мы растворяемся в Боге. Наше материальное начало уступает место духовному.

У художника это получилось само собой, на подсознательном уровне, но в итоге он как бы говорит своей картиной, что, как придет июнь, спешите в лес, остановитесь и вот так вот запрокиньте голову вверх, в небесный купол, а не в землю, где грибы растут, ягоды или какие-то травы. На них-то взгляд и сам собой упадет. А вот, чтобы посмотреть в небо, нужно усилие. И пусть оно начинается с забавного, похожего на игру, интереса к кукушке, но заканчивается открытием купола мира, ангелов, Бога, всего того, что мы называем духовным миром. Это же произошло и с самим художником, по мере того, как он рисовал.

«Мне хотелось, — говорит он, — передать эмоции от июня, когда возникает желание зажмуриться, чуть ли не мурлыкать, такое насыщение энергией и солнечной радостью, такие открываются просторы. В лес заходишь, и после зимы, после зимней тишины столько звуков…Весь превращаешься в слух. Тут треснуло (дерево затрещало), там тренькнуло (птичка подала голос), здесь застучало «тук-тук-тук» (может быть, дятел), а там, дальше писк, чириканье…

Обычно птиц мы и не слушаем. А тут они при важном деле, пора выведения птенцов, такое значительное для них событие…Они общаются, ухаживают, производят впечатление. Выводят такие любовные песни. Попробуй, не прислушайся. И гнезда попадаются, попробуй, не заметь….

Мы с друзьями ездили по деревням, путешествовали…и зашли в лес. Я стал поднимать голову (кто это там так громко поет?) и обомлел – у меня на уровне плеча на веточке лежит корзиночка, и в ней три синих бирюзовых камешка с черными брызгами, как тарелка с супом, как крашенки на Пасху. Яички какой-то птахи. А над тобой пение. Это птицы ликуют, воспевают своих будущих детей, или пытаются отвлечь тебя от своих гнезд. В другие месяцы они так неистово не поют…

Мне хотелось показать, что птицы — создания Бога, и когда они поют, то получается божественная симфония, музыкальный театр Господа. Говорят же, когда поет кто-то, он славит Божий мир. А славит когда? Когда у него все есть. В июне травы уже выросли, цветы расцвели, так что приблизился рай, и уже теперь можно петь ему славу. Раньше не было такой возможности. Не было столько красок, звуков, и запахов…А сейчас уже и краски, и звуки, и запахи достигли такого насыщения, что хочется уже петь им славу…

До июня, если у птиц и было ухаживание, то еще не было гнезд с яичками. А теперь они появились. Июнь – месяц гнезд и вывода птенцов. И их высиживание идет под хор родителей. Получается, что птенцы родятся как бы в раю, под солнечным светом, под хор ангелов. В раю ведь всегда какое время года? Лето. Какой месяц? Наверное, июнь. Потому что в июле слишком жарко. А в августе нет уже такого пения. Потому и травы в июне самые чудодейственные, что рай. А яйцо, как символ жизни, из которого все рождается, начало начал…

И человеком овладевает религиозное состояние. Дерево скрипит – разговаривает. Женщина-дерево, мужчина-дерево, все одухотворено. Ты идешь, все на тебя смотрят со всех сторон. Деревья тебя трогают, тебя касаются, они за тобой следят, смотрят, ушел ты или не ушел, почему остановился, почему вверх глядишь, когда уйдешь…То есть здесь все заняты, в этом лесу. Я себе вдруг представил: лес живет своей жизнью, все гудит, живет, работает…и вдруг что-то новое… Как будто ты зашел на чужую территорию и осторожно там все разглядываешь…

Вот и эта девочка-монашенка, она благоговеет, как в музее, на выставке, в консерватории… Как будто орган слушает…Мне показалось, что ощутить и подхватить такой высокий настрой природы могут только монахини. Нами, мирскими людьми, правит суета…В голове у нас куча дел….Разве что в монастыре или в храме мы заставляем себя перестать думать суетно…А у монахинь, если и есть суета, то для нее выделено определенное время…»

Художник прав. Но и нам, мирским и суетным людям, в июне легче подняться над суетой. Потому что в июне отмечают праздник Троицы. Это единство, мир, согласие, добро, примирение. Как у Андрея Рублева на его знаменитой иконе «Троица».

А. Рублев. «Троица»

Люди, когда бранятся, они друг друга не слышат, а когда мир да согласие, тут можно слушать и друг друга, и пение птиц, и кукушку. Потому что все готовы слушать. Нас так настраивает природа, июньский одухотворенный Святым Духом мир. И человек начинает слушать, он перестает орать внутри себя, пытаясь перекричать постоянный внешний городской шум и домашний телевизор.

И, когда он открывает слух, ему даруются тайны мира, он начинает понимать язык цветов, трав, деревьев. Он познает их радости и горести. Как, например, поэт Илья Сельвинский открыл для себя дерево:
«Какое сложное явленье – дерево.
Вглядитесь! В каждом – облик утомленный.
Ему на долю пало древнее:
Оно глотает солнце, как лимоны.
Потом зеленой хвоей и листвой
Раздаривает это солнце.
Заснет, но исполинский подвиг свой
Опять свершает тут же, как проснется.
В нем жизни вековое волшебство,
В нем бьются воды, что волны покрепче.
Оно шумит, шуршит и что-то шепчет,
И хочет, чтобы поняли его.
Оно страдает молча. Я прочел
В его морщинах горести нежданные…
Стул деревянен. Деревянен стол.
Но дерево – оно не деревянное…»

Видимо, столетиями закреплялась в сознании людей сочетание Троицы и мира, согласия, праздника общения и понимания.

«О чем обязательно все говорят в июне? – рассказывает художник, — о Троице. — Я приезжаю, друзья мне сразу говорят: «Юра, ты на Троицу приедешь? Мы поедем на Ольгину Мызу, а там в лес. Коля приедет, еще кто-то…» Что там делать, на Мызе? Это праздник. Значит надо обязательно встретиться, повидаться, выпить, раскинуть скатерть-самобранку, закусить, окрошку поесть, песни попеть, поприкалываться, помириться…Как говорят: «На Троицу миром объединимся» Именно на природе. На Троицу потому еще встречаются на природе и празднуют встречу, что огороды все уже вспаханы и все посажено, теперь только ждут всхода семян…»

Мир, согласие, единение, желание слышать и способность слушать…это все июнь, Троица, Духов День. А мы незаметно все больше отдаляемся от природы и друг друга, становимся все более независимыми. И, чем больше, тем сильнее ностальгия, желание оказаться в раю: в поле, у реки, в лесу; желание несуеты, душевного покоя, тишины, в который слышишь и мир, и сам себя, и других.

Герман Арутюнов.