Герман Арутюнов: Глава 35. Как создаются книги

Книга – это не только листы бумаги, скрепленные клеем и обложкой, содержащие какой-то текст. Это только внешняя форма. На самом деле книга – это магическое воплощение жизни. Человеку по его сути суждено или даровано магически отображать жизнь, заключать, воплощать ее в какие-то знаки и тем самым бросать вызов времени и вечности..

Самая зашифрованная книга – это имя человека, имя каждого из нас. Кто-то думает, что имена даются случайно. На самом деле имя – это код всей жизни человека, определяющий нашу судьбу, наше место в жизни. Не случайно в Древнем Египте человеку давалось несколько имен, чтобы настоящее, главное имя было в секрете. Причем, чем знатнее был человек, тем больше было имен. Да и не только в Египте, у всех народов мира имена имели сакральное значение, были кодом к родовым книгам.

А сейчас и тело человека через татуировки все больше становится похожим на книгу. Тут и рисунки, и надписи, и формулы, и символы, и картины, и таинственные знаки, и заклинания. Тоже вызов времени и вечности. И в то же время сам себе оберег.

С древнейших времен люди пытались запечатлеть реальность, как-то зафиксировать жизнь. И это диктовалось самой жизнью. Вначале, конечно, было не до фиксаций, шла борьба за жизнь, за выживание. Но со временем какой-то охотник догадался, что охота будет успешней, если делать какие-то пометки (знаки) и совершать какие-то действия (обряд). То есть перед охотой нарисовать на стенах пещеры изображение животного, на которое охотятся, или охотника, бросающего копье.

Догадка, конечно, не случайная. Она означает, что человечество было запрограммировано на творчество и на магию. Изначально. То есть по природе своей человек – волхв, колдун и жрец и рано или поздно в любом случае начал бы зашифровывать в знаки и образы события собственной жизни. Зашифровывать, потому что буква, цифра, нота или слово – это своего рода шифры, коды, знаки, ритмы, которые приоткрывают коридоры информации. В рисунках ли, в знаках ли, в звуках ли, в танцах. Звуки и танцы до нас не дошли (разве что через первобытные племена Африки), а рисунки и какие-то знаки дошли.

И это желание не только зафиксировать жизнь, но и зашифровать ее, сопровождало человечество во все времена и дошло до нашего времени. Некоторые ведут дневник. Кто-то пишет картины. Кто-то пишет в газеты, в журналы. Кто-то делает игрушки, какие-то поделки. Кто-то вышивает. Дети все время пытаются фиксировать жизнь: напевают что-то про себя или вслух, рисуют, что-то калякают или чертят на песке или на бумаге. Из палочек складывают разные фигуры, а на море из камушков выкладывают какие-то узоры.

А взять орнаменты, которые есть у каждого, даже самого маленького народа. Особенно у мусульман, которым запрещено что-либо изображать…Это вообще модель творчества. То есть Бог создал человека творческим и подарил ему стремление постоянно как-то фиксировать жизнь, напрямую (картинками или описанием) или через коды и знаки.

Архитекторы, например, фиксируют жизнь архитектурой, которая отражает все черты своего времени, его особенности. Это каменные книги времен. Например, северные лабиринты из камней. Или петроглифы в Карелии. Кто-то строил пирамиды, кто-то готические соборы, а кто-то шалаши, вигвамы или юрты. Или мегалиты вроде Стоунхенджа, представляющего собой огромные камни, врытые по кругу, похожие на гигантские часы. Отчасти это – модель нашей жизни, которая по времени движется по кругу с ее секундами, минутами, часами, днями, ночами, сутками, неделями, месяцами, годами и веками. И нашим предкам казалось, что если они будут собираться у этих камней в определенное время, совершать одни и те же обряды, двигаясь по кругу, танцуя и распевая гимны, то это будет как бы чтение каменной книги и одновременно общение с Богами.

Древние были более верующими чем мы, верили, что мир полон чудес, и пытались эти чудеса задержать, притянуть, оживить, привязать, привлечь, приманить. Наблюдения над природой подсказывали, что все в этом мире взаимосвязано, в том числе и небо с землей. Тем более, что жизнь наших предков, живших не в городах, а в живой природе, была зависима от природы, связана со всеми ее циклами. Поэтому все древние каменные сооружения, каменные книги древности были завязаны с расположением и движением Солнца, планет и звезд, рассчитаны на изменения времен года.

Со временем каменные книги стали дополняться глиняными, которые можно было носить с собой. И потом легче слепить глиняную табличку, нанести на нее какие-то знаки и потом обжечь в печи, чем строить мегалиты или выбивать такие же знаки на огромных камнях.

А кроме того, табличка не огромный камень, принадлежащий всем, она может быть и личной. И таким образом на нее уже можно было наносить какие-то свои знаки, свое понимание жизни, свои впечатления. То есть в глиняных книгах уже появился личный мотив, отражение личности владельца. К тому же на глиняных табличках стали писать и посылать друг другу письма, будущий важный пласт книжной культуры.

На смену глиняным табличкам пришел папирус, еще более удобная форма передачи информации. Папирус был намного легче и можно было, отправляясь в дорогу, взять с собой сразу несколько скрученных в свитки листов папируса. И, если на камнях выбивались какие-то законы или свидетельства о крупных государственных событиях, магические знаки и символы, на глиняных табличках уже стали писать частные письма и медицинские и кулинарные рецепты, то на папирусе впервые стали появляться литературные тексты – например, знаменитый древнеегипетский «Разговор разочарованного со своей душой».

                                Апостол Павел за рукописью

У нас на Руси вместо папируса (он нигде у нас просто не рос) использовались берестяные грамоты. Причем, не только как долговые расписки, письма другу другу и поручения, что купить и продать, любовные послания, но и как альбомы для рисования..

И, наконец папирус стал вытесняться более дешевой и удобной бумагой, которую со временем уже можно было сшивать в книги. За две тысячи лет книга мало изменилась, разве что в последнее время ее начали теснить электронные носители информации.

То есть получается, что любая книга – это не только собранные вместе какие-то факты, накопленные нашими предками наблюдения над жизнью, какие-то важные знания, которые надо во что бы то ни стало сохранить и передать потомкам, но и коды времени..

Почему люди пишут книги?

С одной стороны это неосознанное желание как-то зафиксировать жизнь, остановить какие-то ее важные мгновения, обозначить какие-то тайные ее коды.

С другой – личная тяга к бессмертию, когда часть тебя переносится на бумагу и становится элементом вечности.

Большинство людей книг не пишут, просто живут. Но некоторые не могут просто жить, они наблюдают жизнь и либо описывают ее, либо ставят вопросы, размышляют над ними, выдвигают гипотезы. И это ненормально, это как бы какое-то отклонение, что-то вроде болезни. Нормальный человек, он книги писать не будет.

У писателя Юрия Олеши в романе «Зависть», где действие происходит в первые годы Советской власти, показаны два героя – пролетарий Андрей Бабичев, директор колбасного треста и бывший дворянин Николай Кавалеров. Первый по-настоящему жил. Он даже когда умывался, фыркал на всю коммунальную квартиру, кряхтел, пыхтел, от него летели брызги, он обтирался полотенцем,. Даже, когда он сидел в туалете, было слышно на всю квартиру. Сам как урчащая на сковородке сосиска. А второй, интеллигент, не жил а наблюдал. Все пристально рассматривал и записывал. И бурная жизнь первых пятилеток представлялась ему варварской машиной, которая едет по лугу и безжалостно, с радостным треском, давит бабочек, кузнечиков, цветы и разные чудесные растения.

Так вот пишущие люди больше похожи на этого второго интеллигента Юрия Олеши. Потому что в шуме и на скорости трудно фиксировать жизнь.

Взять историю, так все описание жизни с тех пор, как появилась книга, дошло до нас через монастыри – первые книги писались монахами, которые не столько жили сколько наблюдали жизнь. Все летописцы и живописцы вышли из монахов.

                              Все летописи начинаются словами

Пишущий человек, даже если он живет простой жизнью и вынужден работать, с нетерпением ждет минуты, когда можно будет начать записывать свои впечатления. Как герой романа Джека Лондона Мартин Иден. Он хотел понять, как устроена жизнь, что движет людьми

Даже поехал на Клондайк, где добывали золото, и шла яростная борьба за жизнь. Но он увидел, что не только жажда обогащения движет людьми, но многое другое. Например, сама борьба за жизнь, которая тебя все время испытывает на прочность.

То есть люди, пишущие книги, пишут их по разным причинам, но движет ими всеми одно – желание записывать, фиксировать, подсознательная вера, что в Слове есть какая-то магия..

                             Средние века. Монах-летописец

Итальянский художник Амедео Модильяни (1884-1920), например, писал картины, но картина – та же книга, только в красках. Так вот он однажды сделал для себя вывод, что настоящее искусство создается только на грани жизни и смерти, когда художник перестает дорожить собственной жизнью. После этого абсентом и гашишем он доводил себя до пограничного состояния бытия и небытия и тогда брался за кисть. Поэтому все его герои немного как бы вытянуты вверх, утончены, особенно шея, и чуть наклонены, как будто живут под некоторым углом и так же под углом рассматривают мир.

Это пограничное состояние на грани жизни и смерти можно представить себе по пограничному состоянию между сном и бодрствованием, когда сидишь, пишешь и хочется спать, а спать себе не позволяешь. И в какой-то момент, когда контроль сознания ослабляется, из-под сознания всплывают образы, какие-то воспоминания, интересные мысли…Видимо, поэтому в таком состоянии у кого-то возникает потребность писать.

                  Без наркотика никак. У каждого — свой

Конечно, кто-то может сказать, что все это бред, и именно у него идеи приходят в голову без всякой грани. Просто приходят и все. На самом же деле за любой идеей стоит эта грань между реальным миром и потусторонним. Просто мы не обращаем внимание.

Возможно, Архимед, перед тем как выпрыгнуть из ванной с криком «Эврика», развлекал себя тем, что наблюдал, как долго он может, зажав нос, сидеть под водой. И в одной из попыток, когда чуть не захлебнулся, его вдруг озарило.

Так и возникновение книги…Вот, кажется, есть уже все, все темы и материалы, все уже написано, только собрать в одно целое. Но нет, ходишь и ходишь кругами, пока тебя не стукнет сверху. Как будто открыли канал. Как будто открылась дверь, на которой вместо надписи «Тихо, идет репетиция» вдруг появляется надпись «Можно»…

А бывает, книги возникают просто от накопления информации. Как, например, у молодого современного писателя, пишущего в духе фэнтези, Павла Пуничева:

«Лет с пятнадцати и все студенческие годы, все деньги, что удавалось заработать, спускал опять же на книги, собрав библиотеку, под тысячу томов. Видимо все это долгие годы во мне бродило, и к сорока годам сформировалось в желание писать. И как-то раз я все же сел за написание своего труда. Это занятие стало приносить столько радости и удовольствия, что я был просто поражен. Столько новых эмоций и впечатлений принесло мне это занятие. И теперь я сажусь за компьютер с мыслью: «Ура, ура, наконец-то я узнаю, что там будет дальше!» 

Или как у писательницыАлександры Эзау, пишущей в жанре приключения:

«Почему я пишу и что для меня значит быть писателем? Я всегда любила читать. Могла часами сидеть за книгой без сна и еды. Как будто от меня зависели действия героев. …»

То есть события в книгах иногда так влияют на читателя, что ему начинает казаться, что это он все это придумал. Как бы стирается грань между реальностью и вымыслом – читатель заражается творчеством и …становится писателем.

                          Старые вещи — это машина времени

Точно также и некоторые монахи в монастырях, переписывая многократно разные рукописи, в конце-концов нарабатывают привычку писать, которая толкает их потом и на собственные сочинения.

Во всяком случае, как и знаменитый инок Киево-Печерского монастыря Никон, так и многие летописцы вышли из монахов.

Молодой писатель-фантаст Владимир Иванов признается:

«Для меня это возможностьоткрывать перед людьми целые миры, помогать путешествовать по ним и находить что-то новое. Каждый, кто брал в руки перо, ставил перед собой пишущую машинку или сейчас открывает окно компьютера, является создателем того, что еще никогда не существовало на свете….»

Это уже предчувствие или даже открытие своего предназначения, которое состоит в том, что ты уже не живешь своей маленькой незаметной жизнью, а открываешь целые миры.

Наш известный советский писатель-фантаст Иван Ефремов на встречах с читателями признавался, что его возвышает мысль, что он открывает новые миры, прямо-таки уносит к звездам,.
И еще более глобальная задача. Некоторые на вопрос, почему они пишут, отвечают, что втайне надеются, что мир станет чуточку лучше. Наивно, конечно, но почему не надеяться, если это вдохновляет?

Вообщем, одни люди пишут, фиксируя, как течет жизнь, другие – потому что чувствуют, что в процессе письма есть своя магия, какое-то волшебство – превращать в слова картины жизни, мысли, впечатления. Третьих возвышает мысль, что их жизнь и их мысли не исчезнут бесследно, все останется в книгах.

Это близко и ремесленникам, которые тоже оставляют после себя творения своих рук: мебель, одежду, обувь, игрушки. Любой храм – это тоже книга, только деревянная или каменная, в которой есть предисловие, содержание и заключение. И там и там в человеке действует Творец, что не случайно, ведь мы созданы по образу и подобию Божиему.

И в то же время начать писать всегда непросто. Как это так, не писал, не писал и вдруг начал писать…Что-то должно накопиться и требовать выхода. Или что-то должно случиться и хочется об этом рассказать…Или человеку помогает маленькая хитрость, самообман.

                                             Все это — в роман

Своим секретом делится с читателями американская писательница Энн Ламотт, известная в России по ее изданной у нас книге «Птица за птицей»:

«Часто бывает так: замышляешь автобиографический роман о собственном детстве, или пьесу из жизни иммигрантов, или трактат о… ну, скажем, роли женщины в истории. Но браться за это сразу — все равно, что карабкаться на Эверест. Но, если сказать себе, что сейчас, например, я напишу только один абзац только несколько слов…то это уже не так трудно»

Английский писатель Джордж Орруэл в своем эссе 1946 года «Почему я пишу» приводит «три побудительных момента, по его мнении. заставляющих людей писать.

«Во-первых, — считает он, — это эгоизм, тщеславие, желание выделиться из толпы, жажда выглядеть умнее, желание, чтобы о тебе говорили, помнили после смерти, стремление превзойти тех взрослых, которые унижали тебя в детстве.
Во-вторых, это эстетический экстаз. восприятие красоты мира или, с другой стороны, красоты слов, их точной организации, способность получить удовольствие от воздействия одного звука на другой, радость от крепости хорошей прозы, от ритма великолепного рассказа.
В-третьих, это исторический импульс., то есть желание сохранить вещи и события такими, каковы они есть, искать правдивые факты и фиксировать или описывать их для потомства.»
Ритм, о котором говорит Джордж Оруэлл, очень интересный фактор. Через ритм можно проникнуть в другое историческое время, войти в собственную генетическую память, почувствовать другого человека, особенности чужой культуры. И у каждого писателя, у каждого театрального режиссера, у каждого художника есть свой ритм, в котором ему привычно творить. Для меня, например, это музыка Иоганна Себастьяна Баха, она меня вдохновляет.

Ритм важен и для театрального режиссера, который в каждой репетиции пытается его нащупать, и когда в одном эпизоде его нащупывает, начинает потом примеривать этот ритм и к другим эпизодам, чтобы потом, уже на одном ритме, стянуть все части в один спектакль.

Ритм важен и для художника, который пишет эскизы к картине, пробуя и так и эдак, пытаясь уловить ритм происходящего. А потом, выбирая из многочисленных эскизов нужные, выстроить их все в одной картине.

                       Когда пришли идеи, не важно, где писать

Интересным опытом делится американский писатель-фантаст авторзнаменитого романа «Вино из одуванчиков» Рей Бредбери:

«Если вам есть о чем рассказать, —пишет он, — но трудно начать, найдите предмет, который связан с какими-то вашими переживаниями, вызывает чувства, например счастливая монетка или камень с пляжа.

Если это история про вашего дедушку, можно взять его шляпу из старого сундука.

Если вы пишете сюжет о своей бабушке, найдите принадлежавший ей подсвечник.

Если придумали свою историю, когда услышали песню в ресторане, возьмите салфетку из этого ресторана и снова послушайте эту мелодию.

Помогите своим чувствам вновь появиться, найдите для этого помощников. Может быть, какой-то цвет зажжет в вас эмоцию.

Если не может придумать тему для книги, откройте любую книгу на любой, скажем, на 17 странице и найдите шестую строчку. Это и будет вашей темой.»

Как я, например, написал свою книгу «Часослов бытия»? Листал средневековый часослов братьев Лимбург, и меня это заинтересовало.

Что такое Часослов? В Средние века это была самая популярная и самая дорогая родовая книга. Такие книги богатые люди заказывали монастырям, и над ней трудились

и монахи-переписчики, которые вписывали туда историю знатного рода, важные события разных лет, а также вставляли истории из Житий святых, цитаты из Псалтыри и другие части Библии,

и художники, создававшие иллюстрации к священным текстам, а также рисовавшие картины из жизни рода владельцев часослова, самые значительные события из жизни рода,

и ювелиры, украшавшие такие книги золотом и драгоценными камнями.

То есть владелец такой книги-часослова мог показывать такую книгу своим гостям, мог взять ее с собой в дорогу и тем самым он как бы возил собой одновременно и семейный альбом, и целую библиотеку и сокровищницу, потому что стоили такие часословы в то время целые состояния. Мало того, он возил как бы с собой свою жизнь и жизнь своего рода, со всеми ее значительными событиями-вехами для всего рода, то есть не только для него самого, но и для его предков и его потомков..

И я подумал: а мы-то в своей жизни ничего значительного из жизни семьи и наших близких не фиксируем, ничего не записываем, теперь даже семейные альбомы уходят в прошлое. То есть наша жизнь идет как бы вне времени, как будто мы движемся по дороге жизни и не оставляем никаких следов. И мне подумалось, что такая книга должна быть в каждой семье. Ведь это история жизни рода, нескольких поколений. Это книга, где собраны портреты предков, описаны их дела и достижения, все то, чем могут гордиться потомки, на чьих примерах можно воспитывать детей, внуков и правнуков…

                  То, что вылетело, становится чем-то другим

Написание книги – некое священнодействие, даже если некоторые авторы говорят, что пишут легко. Перед тем как писать каждый писатель, осознанно или неосознанно, совершает некий ритуал, то есть повторяющиеся действия, при чем в определенном порядке, которые его настраивают на работу. У каждого свои варианты.

Например, известная латиноамериканская писательница Изабель Альенде (племянница трагически погибшего президента Чили Сальваторе Альенде), общий тираж книг которой перевалил за 40 миллионов, говорит об этом так:

«Я подхожу к компьютеру и просто стою перед ним. Подхожу и стою, потом снова подхожу и стою — и так до тех пор, пока не появится муза. Своего рода обряд.»

Отчасти благодаря обряду возник у меня замысел книги «Театр нашей жизни», которая вышла в прошлом году.. Потому что обряд лежит в основе всех народных фольклорных праздниках. И традиции обряда, некую магию жизни стараются воспроизводить в своих спектаклях актеры моего любимого Историко-этнографического театра, на спектакли которого я хожу и о котором пишу. И мне захотелось собрать все свои материалы о театре в одну книгу и подарить ее коллективу театра. Тем более что такой книги никто еще об этом театре не писал. Но когда я начал выстраивать книгу, стали возникать мысли добавить в нее это, другое, третье, все на тему театра, все вроде очень близкое этому театру и театру вообще.

                        Только этим пером и больше никаким

Например, глава «Театр галантного века» — это про художника Виталия Ермолаева, который заворожен XVIII веком и всю жизнь его рисует. И каждая его картина – это театральная сценка.

Или глава «Несбывшееся» — это трагическая судьба моего отца, который в юности мечтал стать театральным режиссером и имел все способности для этого. И к 17 годам уже фактически стал почти профессионалом, поставив три полноценных спектакля. Но жизнь распорядилась по-другому. Трагедия.

И вообще, работая над этой книгой, я открыл для себя театр как магический механизм волшебного преобразования жизни. Если дать театральному режиссеру жизнь обычного человека и сказать: «Сделай из нее театр», он сделает. Он выберет из обычной жизни такие волшебные моменты, которые превратятся в спектакль.

                            Френсис Бекон (1561-1626) о книгах

Невольно приходишь к выводу, что каждая книга – духовный ключ к жизни. Потому что люди как правило пишут книги о себе, о своей жизни и в книгу включают не просто жизнь, всю как она идет, но выборочные моменты, которые им кажутся важными. Даже те, кто не знает, как писать книги, они интуитивно чувствуют, что для книги надо выбирать не все подряд, а что-то ценное, значительное, что может быть интересным и другим.

Сейчас издать книгу не сложно. Выпустить ее тиражом 50 или 100 экземпляров страниц на 100 сейчас стоит примерно 20 тысяч. Месячная средняя пенсия. То есть это доступно в принципе любому человеку. Другое дело, что у кого-то уровень интеллекта и знаний ниже.

Но даже такая непритязательная книжка имеет какую-то ценность, хотя бы для ее автора. Раз он собрал в одно целое частички своей жизни, раз попытался подняться на бытом и суетой. Это в любом случае какой-то шаг вперед, шаг в будущее….

А чтобы не останавливаться на этом пути, надо читать книги, в том числе и великие. Скажем «Войну и мир» Льва Толстого. Он на такие высоты поднимался, на такие обобщения…

Там есть эпизод, где Андрей Болконский думает: «Я хочу, чтоб все меня любили…» А кто из нас не хотел бы, чтоб его любили? Ребенок, который стоит в углу, наказанный за что-то (съел все конфеты или не уследил за котенком, и тот налил на диван)…и плачет и думает: «Да-а, вот я пускай умру и пусть вам будет хуже, тогда вы все запляшете, когда меня не будет. И некого вам будет наказывать. Тогда я посмотрю, каково вам будет…» Это по сути Андрей Болконский, только маленький, это каждый из нас, каждый человек, который хочет, чтоб его любили, чтобы на него обратили внимание…

Человек, который пишет книгу, он по сути своей этот самый маленький ребенок, который хочет, чтоб его любили, и чтобы обратили на него внимание…Поэтому читая любую книгу, мы соприкасаемся с этим желанием автора — объединиться со всеми людьми любовью, стать частью всего человечества, всего мыслящего человеческого океана…

Герман Арутюнов.